Герман Устинов - Смена эпох

Несмотря на то что покупка трактора благополучно состоялась да и за автомат, должно быть, заплачено немало, у Гуляма Мухаюддина была обнаружена солидная сумма денег, причем не только афганских: иранские туманы, американские доллары. «Старые сбережения», — неохотно объясняет он их происхождение.

Возвращаются сотрудники капитана Расула. С ними мальчик из рыночной пекарни, близ которой парковался грузовик из Тургунди. Он видел, как хозяин машины долго торговался с каким-то типом, а потом так же долго отсчитывал бумажки за купленный сверток.

— Не было этого! — упирается задержанный.

— Ничего, капитан Расул найдет и продавца, — уверяет его Баки. — А вам пока придется посидеть в холодке, вспомнить, как было дело.

…Во время нашего разговора я нет-нет да и посматривал на молодого капитана. Лицо Расула, особенно его пышные усы, казались мне удивительно знакомыми.

За год до нынешней нашей встречи в афганской столице состоялась большая, представительная джирга бывших руководителей душманских отрядов, перешедших на сторону народной власти. Каждый из собравшихся во всеуслышание рассказывал, что заставило его выступить против революции, в чем его вина перед народом, почему он решил отказаться от своих прежних убеждений и начать служить республике. И первым со своей исповедью в зале Национального отечественного фронта выступил капитан Расул.

Он уже тогда был известен под этим именем, хотя никогда не служил в армии, не кончал военных училищ. Сын дехканина, он получил всего лишь начальное образование, но выделялся среди своих сверстников из кишлака Гузара недюжинным умом, тягой ко всему новому, большой личной смелостью. Может быть, поэтому его, тридцатилетнего человека, в 1979 году избрали старостой кишлака, а затем и вождем большого стотысячного племени, живущего в окрестностях Герата.

Обосновавшаяся за кордоном реакционная эмигрантская организация ИПА — Исламская партия Афганистана — сразу же проявила большой интерес к молодому руководителю. В Гузару из-за границы начали наезжать эмиссары главаря ИПА. Потекли деньги, подрывная литература, оружие. И темные, сплошь неграмотные дехкане, десятилетия жившие в недоверии к любой власти, боровшиеся с любым правительством, взяли в руки винтовки. А их молодой предводитель стал капитаном Расулом.

Окопавшиеся в Пакистане вожди афганской контрреволюции продолжали опекать их племя. Несколько сот человек из Гузары и окрестных кишлаков прошли военную подготовку в заграничных диверсионных лагерях. Расула избрали руководителем ИПА в провинции Герат. «Оружием и словом сражались мы против республики и со дня на день ждали ее падения, — говорил он на джирге в Кабуле. — Мы видели, однако, что, несмотря на огромные трудности, дело революции постепенно побеждает, находит все больший отклик в сердцах народа. И мы начали понимать, что находимся не на той стороне баррикады. Принятый по инициативе НДПА декрет об амнистии добровольно сложившим оружие открыл нам ясный и верный путь…»

Решение перейти на сторону правительства было принято на собрании старейшин племени. За него высказалось подавляющее большинство: люди устали воевать неизвестно за что. Они хотели сеять хлеб, растить детей. Но раздались голоса и против. «Амнистия — обман. Все власти одинаковы», — убеждали одни. «Винтовка кормит лучше, чем земля!»— кричали другие. Мать Расула в отчаянии причитала, что, если сын отправится с повинной в Герат, родные уже никогда не увидят его.

Республика честна в своих намерениях и действиях. Людям племени была предоставлена возможность спокойно трудиться на своих полях. Им оставили оружие, чтобы они могли защищаться от душманских набегов. А сотня наиболее опытных и надежных мужчин поступила на службу в ХАД. Из них образован оперативный отряд особого назначения. Во главе отряда Расул, которому теперь уже официально присвоено звание капитана.

Этот отряд прославился своей отвагой и самоотверженностью. Он участвовал во всех боевых операциях провинции по борьбе с контрреволюционерами, таких операций только за полгода было свыше пятидесяти. Бойцы капитана Расула проводят опаснейшие разведывательные акции в глубоком тылу врага, выслеживает места расположения душманских гнезд, складов оружия…

Три десятилетия жизни капитана Расула богаты событиями. Но особенно насыщены ими последние месяцы. Переход в строй защитников революции дался непросто. Вскоре после выступления на джирге в Кабуле враги похитили его жену, заманили в ловушку и зверски убили двух его заместителей. В прямых боевых столкновениях погибли пятнадцать бойцов отряда.

Зато сколько было успехов и побед, обретений и открытий, невозможных в его прежней жизни! Особенно гордится капитан Расул своей первой поездкой за границу. В составе делегации ДРА он побывал в Праге, где вел переговоры от имени общественности своей страны, а на обратном пути — в Москве, Ленинграде и Киеве.

— Я увидел новый мир, я еще глубже осознал, за что мы боремся, — говорит он мне, вспоминая эту поездку. — И этой борьбе отдам все свои силы.

Асеф вытащил из горна раскаленную заготовку для мясницкого топора и начал равномерно постукивать по ней молотом. Раз-два, тук-тук… «Смотри, сделай так, чтобы кости не крошились, не разлетались, — предупредил заказчик. — А то в прошлый раз от твоего дружка Нияза такой топор получил, что потом потерял всех своих покупателей. Кому понравится, когда его костяными брызгами обстреливают!» Раз-два, надо поговорить с Ниязом. Тук-тук, не впервые на него жалуются…

И в без того мрачной кузне стало совсем темно. Чья-то объемистая фигура заполнила дверной проем. Прислонившись к дверному косяку, незнакомец не спеша спросил:

— Ты кузнец Асеф?

— Правильно.

— В народе шепчут, что тебя сделали большим человеком. Не боишься? Падет власть, придется ответ держать.

— А зачем ей падать? С ней народ, только не тот, кто шепчет, а кто говорит открыто.

— Смотри, мы тебя предупредили.

— Ладно, возвращайся к тем, кто тебя послал. Скажи им, что кузнецы за себя постоять умеют.

После работы в каморке над мастерской, как всегда, собралось несколько его собратьев по ремеслу. За чашкой чая хозяин поведал им о дневном визите. «Бракодел» Нияз озабоченно покачал головой: «Конечно, в кузнице всегда есть чем отбиться. Но все же, Асеф, тебе надо попросить винтовку. Ты теперь человек видный, могут прийти снова».

…Следует сказать, что и раньше Асеф был в городе достаточно известным человеком. Он не только кузнец в седьмом поколении, но и седьмой по счету в их семье вакиль — староста — кабульской кузнечной гильдии. Вакилем избирался его отец, а до этого дед, прадед… Полтора столетия комнатка над их фамильной кузницей была местом, где столичные ахангары, «мастера железа», решали свои цеховые да и многие общественные проблемы.