Лодевейк Грондейс - Война в России и Сибири

Полагаю, что не было ни малейшего сомнения в том, что даже при таких обстоятельствах, какие я описал, адмирал живым и здоровым прибудет в Иркутск, если бы не возникло новое непредвиденное обстоятельство, которое возмутило восставших и помешало строптивым и враждебно настроенным чехам пожертвовать хоть чем-то ради адмирала.

Во время первых дней восстания в Иркутске правительственным кругам благодаря случайностям уличных боев удалось арестовать 31 важную персону, среди которых была одна женщина и несколько членов Учредительного собрания [525].

Одним из условий перемирия, о котором договорились верховные комиссары, желая только хорошего для обеих враждующих сторон и иностранных представителей, было обещание генерала Сычева обращаться с арестованными мягко [526], но без обязательства перед Центральным комитетом их освободить.

Эти заложники представляли особую ценность для правительственной партии. При наихудшем варианте: Центральный комитет хочет гибели адмирала вопреки обязательствам, данным генералу Жанену. В этом случае арестованные – политические друзья и родственники членов комитета могли бы помочь спасти жизни верховного главнокомандующего Пепеляева и их свиты. Всем было известно об отношении чехов к адмиралу. Верховные комиссары при этом напомнили представителям правительства: «Жизнь заложников – гарант благополучного приезда адмирала».

Вопреки обещаниям генерал Сычев, уезжая из Иркутска в ночь с 4 на 5 января, забрал связанных друг с другом заложников с собой [527]. Этот факт встревожил весь город еще и потому, что генерал Сычев доверил арестованных семеновцам, которые не переставали бить, вешать и расстреливать без суда и следствия служащих и рабочих на железнодорожных станциях Байкальского округа [528]. Мало того, что попытка представителей союзников примирить враждующие политические партии окончилась неудачей, но увоз арестованных совершился только потому, что верховные комиссары отнеслись с доверием, по сути, неуместным, к представителям правительства Колчака. Письмо Центрального комитета верховным комиссарам гласило следующее: «Поскольку верховные комиссары союзнических правительств взяли на себя инициативу мирных переговоров между Политическим центром и правительством адмирала Колчака, пусть они предпримут необходимые меры, чтобы получить информацию о судьбе арестованных и обеспечить сохранность их жизни».

В другом письме к генералу Жанену комитет требовал возвращения пленников, в противном случае оставлял за собой полную свободу действий по отношению к адмиралу [529]. Это была угроза возмездия в адрес верховного главнокомандующего, которого считали ответственным за все злоупотребления, связанные с его режимом.

Через два дня союзнические миссии Иркутска получили известие, что 31 заложник утоплен в озере Байкал 8 января при очень страшных обстоятельствах [530]. Спустя несколько дней чехи арестовали инициаторов убийства, которые не сопротивлялись, и стало возможным восстановить обстоятельства преступления.

Генерал Сычев, убежденный, что союзники хотят непременно вернуть заложников, позволил офицерам Семенова делать, что они хотят. По приказу генералов [В. В.] Артемьева и [Л. Н.] Скипетрова, штабс-капитана [К. Ф.] Годлевского и коменданта станции Байкал, арестованных привели на борт парохода «Ангара», где их приняли полковники [А. И.] Сипайло и [В. А.] Рахманинов и штабс-капитан Грант [531]. Они бросили их в воду, а одежду поделили между собой, солдаты тоже принимали в дележке участие [532].

Во время этих событий адмирал подъезжал к Иркутску. Не было сомнений, что чехи могли бы его спасти, если бы захотели.

Генерал Сыровый написал в депеше атаману Семенову: «Нет силы, какая помешала бы чехам добраться до Владивостока, чтобы затем отправиться на родину!» Но отказываясь исполнять пожелания повстанцев, сколько забастовок, саботажа и кровавых расправ вызвали чехи на свою голову, медленно продвигаясь в 260 эшелонах на восток! Были схватки на станциях, были крушения поездов, было возвращение пешком к Байкалу тех, кто мог идти пешком. Вот уже два дня бастовали шахтеры в Черемхово, и, как всегда, к ним присоединились железнодорожники. Две дивизии, размещенные на протяжении 1400 верст, понесут большие потери. Сколько еще убитых прибавится к длинному списку сибирских утрат?..

Верховные комиссары? Но у них множество распоряжений и куда более весомых: от президента Масарика, от местных комитетов, которые все в наилучших отношениях с повстанцами и в оппозиции к правительству адмирала. Глава их политики доктор [Й.] Благош разве не подписал только что с Политическим центром договор, по которому чехи обязаны беспрекословно передать ему верховного главнокомандующего?

Не сложно было отдавать приказания чешской армии, трудно было быть уверенным в исполнении. Падение Омского правительства разрушило сотрудничество союзных армий. Армии стали национальными, и каждая, боясь остаться в Сибири, отныне прилагала все усилия, чтобы на свой страх и риск убежать отсюда, не беря в расчет соседей. Сначала адмирал, потом социалисты-революционеры пригрозили чехам разрушением тонкого механизма Транссиба. Угроза могла бы осуществиться, не останови чехи два вагона с динамитом Скипетрова.

И только одно-единственное желание вернуться на родину спасало чехов от развала дисциплины, которую подрывал большевизм, распространяемый в их рядах, и работа – часто губительная – их национальных комитетов (схожих с русскими боевыми комитетами). Они были братьями: братья офицеры и просто братья. Как принудить трудно управляемую армию в 50 000 человек, действующую лишь в тех целях, которые она одобряет, пойти на неисчислимые жертвы ради иностранца, чью власть они обеспечивали против своей воли, не одобряя ее, и чей последний приказ был неприкрытым вызовом как их командирам, так и им самим?

В ноябре 1918 г. кто-то уговорил их поддержать Уфу, и офицеры адмирала арестовывали их чуть ли не в строю, а потом казнили [533]. Сейчас у них был приказ, обязывающий их к бездействию, так что они с полным правом могли сказать: «Никакого вмешательства в дела иностранцев – русских!».

Оставался, конечно, вопрос чести. Этот человек, пусть против их воли, но был помещен под их охрану: без их поездов он был обречен, могли ли они бросить этого человека? Японский кодекс чести «бусидо» говорит так: «Охотник не убивает птицу, укрывшуюся в складках его плаща». Но бедные парни-демократы не были идальго, подчиненными вековым традициям. Чтобы подчинить толпу – любую – кодексу чести, напитать ее высшими идеями, нужна элита, которая создается веками, и нужно послушание этой элите. Идейные вдохновители чехов приложили все силы, чтобы избавить их от послушания. Да и откуда у чехов могло взяться больше рыцарства, чем у соотечественников несчастного главы государства, которые на протяжении двух лет старались отсидеться в своих углах, а при приближении катастрофы единодушно его бросили?