Лодевейк Грондейс - Война в России и Сибири

На станциях было распространено вредительство: отводили поезда на другие пути, снимали масленки, портили тормоза. Ночью выгибали рельсы: привязывали один конец [веревки], который тянули 8 лошадей. Рельсы выходили из строя, тратилось время на то, чтобы привезти другие. Жгли деревянные мосты, бесчисленные в этих краях с немыслимым количеством балок и оврагов. Отряд из нескольких тысяч партизан, уничтожая мосты, блокировал бронепоезд или поезд с личным составом в лесу, облегчая себе задачу расправы с оккупантами.

Угнаться за партизанами могли только верховые. Чешская кавалерия, даже небольшими отрядами, с этим справлялась. Скорость была единственным условием их успеха, никаких замедлений они позволить себе не могли, поэтому не брали пленных. К тому же они мстили за своих товарищей, не забывая о кровавых останках, какие собирали с трудом.

На объявлениях, какие развешивали «красные штабы» по деревням после падения сибирского правительства и провозглашения Российской советской федеративной социалистической республики, указывалась цена за головы местных контрреволюционеров: казачьих атаманов и чехов, этих свирепых демократов.

Барнаул, 13 август 1919 г.

Чешский батальон (из 5-го полка) с отличным командиром капитаном Костяком, размещенный в Барнауле, распределен следующим образом: две роты охраняют большой мост через Обь, одна в порту, другая в городе. Еще одна стоит наготове, чтобы отправиться чуть севернее к станции Усть-Тальменка, где вновь сформированные подразделения только что заблокировали железную дорогу. 4-я рота занимает аванпост на станции Калманка, куда я и решил отправиться.

На улицах множество русских солдат, то и дело слышишь, как они, маршируя, поют, но только чехи всерьез ведут наблюдение за прилегающей к железной дороге местностью, можно подумать, что они одни обеспечивают порядок в этом взрывоопасном обществе. Видишь, как уходят многочисленные русские подразделения с пушками и пулеметами, целые регулярные кавалерийские полки или отряды казаков в красивом облачении, но все эти передвижения – одна видимость военных действий. Нерешительность этих войск наводит на мысль о попустительстве; общие безволие и медлительность приводят всегда к одному и тому же результату: враг успевает уйти. Между Барнаулом и Семипалатинском, между Барнаулом и Бийском только колонны чехов реально действуют.

Батальонный бронепоезд остался в Калманке. Так что мы отправляемся на фронт в менее надежном поезде. Позади паровоза, на котором солдат-чех со штыком наготове присматривает за машинистом и механиком, прицеплено с десяток платформ с песком и китайскими кули [375], которые в этой несчастной стране все чаще заменяют русских рабочих, а после них багажный вагон, где мы сидим пятеро, капитан Костяк, я и трое солдат, вооруженные винтовками и гранатами.

Между низких холмов предгорья Алтая пейзаж меняется непрестанно. Скудные плохо обработанные поля сменяются широкими лентами лесов, что тянутся по всему этому краю: болота и густой кустарник делают их почти что непроходимыми. Попадая в тень больших деревьев, мы на территории этой непредсказуемой войны чувствовали себя неуютно.

И вот мы в зоне недавних боев. Пять свежесрубленных мостов окружены искривленными рельсами и обожженными столбами. За три первые отвечает ближайшая деревня. Чехи предупредили: «Если хоть один сгорит, сожжем всю деревню». Безоружные крестьяне стоят возле них на посту, готовые дать сигнал солдатам, охраняющим мосты в отдалении.

Пыхтя, приостанавливаясь возле каждого подъема, чтобы набраться сил, наш поезд медленно ползет по невыразимо скудной местности, глядя на которую, не понимаешь, зачем понадобилась эта дорога. Но спустя не одну сотню верст оказываешься в богатых краях Семипалатинска, где уже не один век пионеры великого славянского народа, казаки Семиречья или Сибири, крепостные, купцы или военные русские командиры протягивают руку для дружбы или сталкиваются в противостоянии с мусульманскими и буддийскими народами Азии: башкирами, татарами, монголами и киргизами.

В Калманке мы оказываемся в военном лагере, охраняемом часовыми и патрулями. Рота русских, расположенная возле станции, приободрилась благодаря соседству чехов, сплоченных, быстрых, жестоких, внушающих страх. К вагонам чехов – бойцы лепятся к ним, как улитки к раковинам – прикреплены в качестве военных трофеев пики большевиков, украшенные цветами и белыми с красным флагами. По платформам чинно прогуливаются уверенные в себе славяне, братья русских солдат, которые развивались по-другому: многовековая борьба с германцами сплотила их и научила несгибаемой дисциплине.

Эта рота чехов неделю тому назад подверглась настоящей осаде на станции Топчиха и была вынуждена ее оставить. Бойцы жили в этом же самом поезде и оказались в 120 верстах от самых ближайших подразделений, в полной изоляции от них из-за обрыва телеграфных проводов и сожженных мостов. Отряд из двух или трех тысяч верховых партизан попытался, надеясь на численное превосходство, взять роту чехов в 107 человек, забаррикадировавшихся между своим поездом и товарным. Большинство крестьян были вооружены только пиками, но нападали яростно. Они пользовались уловками, какие нам известны из романов Майна Рида и [Г.] Эмара [376]: атаки в масках со стадом коров впереди, продвижение ползком по густой траве или полю, а потом появление с жуткими воплями и т. д. Ночь была неспокойной и страшной. Партизанам удавалось приблизиться к поездам, и тогда их убивали прикладами. Офицер и несколько солдат, уехавшие на паровозе с двумя ротными пулеметами, вернулись на рассвете, сумев проехать по мосту, уже охваченному пламенем. С помощью пулеметов, воздействие которых на этих темных людей непредсказуемо, чехам удалось расширить круг нападающих, но не разорвать его. Крики партизан раздавались со всех сторон, мычали раненые коровы. Поезд чехов тронулся, они починили несколько мостов и прибыли на станцию Шилово. Здесь повторилось то же самое. Партизаны набежали со всех сторон, закрыли путь вперед, разрушенные мосты позади не давали возможности двинуться обратно. Чехи приготовились пробиваться с оружием в руках через толпу озверевших крестьян. И тут появился полуэскадрон поручика Себерта, он молнией налетел на деревню Шилово, порубил человек двадцать крестьян, поднявших руки вверх, и разогнал остальных, впавших в панику. Осажденные и освободители горячо обнялись. Пехотинцы навек зареклись ругать дурными словами кавалеристов.

Капитан Костяк и я продолжили наш путь в батальонном бронепоезде. Мы решили навестить полуэскадрон, расквартированный в качестве авангарда группы защиты железной дороги перед деревней Шилово.