Лодевейк Грондейс - Война в России и Сибири

Едва мы успели остановиться в поле, как к нам навстречу подскакал поручик Себерт, молодой, стройный с костистым энергичным лицом, дышащим воинственностью. Великолепный мушкетер, влюбленный в войну, как в искусство или спорт, он создал из своих 50 всадников великолепный отряд, внушающий такой страх, какой «батюшка» [Т. Г.] Масарик никогда не надеялся внушить своим духовным детям. Он пожаловался нам на монотонную жизнь, которую скрашивает среди дней нестерпимой скуки только ожидание военного приключения.

Отряд обосновался на небольшой территории, окопав ее рвом. Пятьдесят кавалеристов. Обслуга двух 37-миллиметровых скорострельных пушек и 4 пулеметов пушек – еще 40 человек. Маленький гарнизон из 90 человек ночует в двух крестьянских избах и под открытым небом.

Легкие облака плывут по темному небу. Наши глаза наконец привыкли к темноте, и нам стало казаться, что вокруг нас мелькают какие-то тени. Три верховых мгновенно отправляются на разведку и исчезают в темноте. И вот, что сказал Себерт: «Своеобразное у нас положение. Днем и ночью мы окружены несколькими тысячами партизан, жаждущих мести. Они следят за нами издалека и, если замечают, что мы устали и немного расслабились, норовят ударить в спину. Мы видим только их силуэты на горизонте, зато ночью они приближаются, считая, что охраняют местность – опасность воображаемая: мы нападаем только вынужденно; а если бы захотели взять местность, взяли бы. Днем и ночью мои патрули объезжают окрестности. Сегодня после полудня семь верховых с пулеметом отправились патрулировать, и тут же возникли три сотни партизан на лошадях. Патруль продолжал прогулку, не делая ни единого выстрела, а его на значительном расстоянии сопровождал опасный эскорт».

«Наше сотрудничество с русскими? Никакого сотрудничества. Ненадежность их войск не дает возможности на них рассчитывать. Получи я под свою команду роту или полк русских, я не мог бы рассчитывать на успех своих планов и на безопасность моих людей. У них нет ни решительности, ни воодушевления, ни быстроты – того, что обеспечивает наши успехи и малое число потерь».

Бийск, 16 августа 1919 г.

Бийск стоит на реке Бия, неподалеку от города она сливается с рекой Катунь, и они образуют реку Обь. Это главный город округа и русский аванпост перед дикими землями Монголии. Он расположен на важном пути, ведущем в Китай через ущелья и перевалы Алтая. Бийск – рынок, где встречаются охотники и горнорабочие Алтая с покупателями и продавцами двадцати разных народностей. Перед большой церковью в рыночные дни встречаются киргизы, калмыки, башкиры, татары, монголы в длинных меховых плащах, шапках и капюшонах ярких цветов с купцами из России, Китая, Японии и Кореи.

На следующий день после моего приезда партизаны разобрали рельсы перед поездом около Хайрузовки и остановили, таким образом, на четыре дня все движение. Я воспользовался этой вынужденной остановкой, чтобы познакомиться с несколькими заметными личностями. Кроме чехов, я нашел только штабс-ротмистра фон Мейера [377], дееспособного офицера с убеждениями.

Штабс-ротмистр фон Мейер, храбро сражавшийся на войне с японцами [378], не был допущен на фронт во время Великой войны из-за своего балтийского происхождения [379]. Недоверие России к офицерам-эстонцам [380]зачастую не имело под собой основания. Их характер и взгляды формировали русские матери и русские предки, а не фамилия. Фон Мейера отправили в предгорья Алтая, в Бийский округ, где он получил в свое распоряжение сотню забайкальских казаков и стал носить желтые погоны [381].

Фон Мейер человек высокого роста, прекрасный наездник, любит приключения. В 1915 г. он поймал в горах немецкого офицера, ехавшего из Пекина, скорее всего с опасными намерениями. Получив задание найти и наказать монголов, которые, будучи русскими подданными, отказались помогать фронту и угнали скот, он с 75 казаками проник в Монголию, наказал виновных и разгромил монгольский батальон, который хотел помешать ему въехать на китайскую территорию. Познакомившись с начальниками-монголами, он сумел, как это умеют делать только русские и в особенности русские офицеры, расположить их к себе. Три монгольских хана: Клан-гун, Цукер-бай и Конбай-гун, под чьей командой находилось десять тысяч сабель, полюбили его. Оценили его силу, прямую грубоватую речь, выносливость в непогоду, среди тягот и за столом со спиртными напитками, его практический не без лукавства ум, старание понять другие народности, дипломатичность и справедливость. Он не позволял себя обманывать, но не упорствовал в ненависти и умел прощать. Слушаясь его, словно полубога, они знали, что будут оценены по достоинству, если соглашались подчиниться, то потому что были уверены: к ним отнесутся с уважением. Монголы обожали в фон Мейере русского.

Фон Мейер мечтал о верховенстве русских над монголами, киргизами, калмыками – кочевыми народами, умеющими великолепно управляться с лошадьми. Пожив среди их воинов, в их юртах, он узнал их отвагу, склонность к мародерству, понял, насколько они опасны, но оценил дисциплинированность, они беспрекословно подчинялись своим командирам, которые умели ими управлять. Фон Мейер не хотел отдавать красным и иностранцам богатства Алтая: золотые, серебряные, платиновые рудники, уголь, редкие меха, огромные стада и табуны, живую силу быстрых горных рек.

Два инженера-американца, приехавшие изучить возможность использования «голубого угля» реки Катунь, были мгновенно арестованы киргизами, которые немного их помучили и отпустили.

Фон Мейера буквально трясло от гнева при мысли о красных или китайцах. Он надеялся, что против военного движения в сторону юга можно использовать монгольскую кавалерию, которая примкнет к правому крылу сибирских казаков. Эта отважная безжалостная орда станет мощной силой, если ее организовать. Подходы к Алтаю можно легко защищать в селеньях Чаратская, Солонерная, Куган, Комар, достаточно поставить там несколько пулеметов.

А если – фон Мейеру это казалось невозможным – Красной армии удастся добраться до Бийска с помощью взбунтовавшихся крестьян, он устроит новое монгольское нашествие – пусть монголы дойдут до Транссибирской дороги. Это будет ужасно, но он предпочитает победу воинственных кочевых народностей победе холодных теоретиков, разваливших его родину. В ожидании реставрации Романовых он в качестве уполномоченного атамана Семенова готов управлять империей, расположенной между двумя мирами. Он сохранит ее в неприкосновенности для будущего русского господства.

Барнаул, 18 августа