Калле Книйвиля - Крым наш. Возвращение империи

Действительно, на телевизионном канале украинского флота «Бриз» с 2006 года гимн Севастополя исполняли на украинском языке. Но жителей города раздражал, прежде всего, не язык, а то, что в украинской версии песни Севастополь был назван «городом украинских моряков». Никто и никого не принуждал петь гимн на украинском языке.

Во всяком случае, русский язык в Крыму испытывал все больше притеснений после Оранжевой революции, — считает Ольга.

— Это неправда, когда сейчас говорят по украинскому телевидению, что они нас никогда не притесняли. Они это делали, особенно после 2004 года. Например, они начали принимать на работу ректоров с Западной Украины. Моя мать — преподаватель математики, и когда у них были совещания, ректор говорил, что мы сейчас живем в Украине, поэтому должны разговаривать только по-украински во время совещаний. Это глупо, здесь не говорят по-украински.

Но, несмотря на то, на каком языке ректор хотел разговаривать во время совещаний, почти все школы Севастополя всегда были и оставались русскоязычными. Была одна украиноязычная школа с пятьюдесятью школьниками, а в некоторых школах были украиноязычные классы, но язык обучения выбирали сами родители и никто другой.

Однако было большое количество мелочей, которые привели к тому, что многие люди чувствовали себя униженными в украинском Крыму, — говорит она. — И, разумеется, фашисты, которые пришли к власти в Киеве. Я уверена, что Севастополь никогда не мог бы стать фашистским городом, я выросла здесь и знаю севастопольцев, они никогда не позволили бы этого. И они не позволили.

В марте 2014 года, когда Владимир Путин и представители новой власти Крыма в прямом эфире подписали договор о присоединении Крыма к России, Ольга была еще в Москве.

— В Москве относительно много бывших севастопольцев. Мы тогда собрались, чтобы отпраздновать. Купили шампанское и коньяк, и когда они подписали договор, мы плакали от счастья. Для этого ощущения нет слов.

На террасе холодает, и мы снова запрыгиваем в автомобиль. Остается километров двадцать дороги, и мы прибудем в северную часть Севастополя. Немного в стороне от широкого загородного шоссе заметно несколько новых больших вилл. Узнаю, что здесь живут состоятельные люди, которые обогатились, когда Крым входил в состав Украины. И, кажется, что таких немало.

Когда объезжаем верх залива, Владимир показывает мне несколько странных четырехугольных дыр в скале.

— Это пещерный монастырь. Там были также винные подвалы, винный завод здесь, в Инкермане, известен во всем мире. А во время Великой Отечественной войны там прятались защитники Севастополя. Когда кончилась вода, они вынуждены были промывать раны шампанским, а когда страдали от жажды, то пили вино.

Владимир строго поглядывает, когда я смеюсь.

— Это не смешно. Это ужасно, когда люди погибают от жажды, не имея воды. И очень много людей погибло.

Последнее, — в любом случае, правда. Количество погибших с советской стороны во время блокады Севастополя в 1941–1942 годах, по официальным данным, составило по меньшей мере 18 000 человек. Но действительно ли защитники должны были пить вино вместо воды? Довольно часто в Севастополе границы между фактами и фантазией кажутся размытыми. Tам принимается как факт, что Владимир Путин делает все для того, чтобы сохранить мир в Украине и во всем мире. И ведь правда, не так ли, на самом деле Америка нападает на Россию, так промывая мозги украинцам, что они вдруг начали верить, что желают в ЕС.

Останавливаемся, чтобы заправить машину. Кредитные карточки на заправке больше не принимаются. Текст на колонке все еще на украинском, но цены, разумеется, в рублях. Очень молодой человек в зелено-голубой униформе заправки, наполняющий бензобак, хочет поздороваться на английском языке, поняв, что перед ним неожиданно появился настоящий иностранец. Но по-английски он умеет только поздороваться. Английский язык не обязательно нужен для чего-либо в российском городе Севастополе.

Тем не менее, что говорят в Швеции о кризисе? — спрашивает Владимир через некоторое время.

Географическое положение Швеции такое, что многие люди озабочены будущим, ведь не все наши соседи полностью предсказуемы, — осторожно формулирую ответ. Владимир кивает головой.

— Понимаю. Вы имеете в виду балтийские страны, ведь они являются членами НАТО. Когда я объясняю, что большинство людей в Швеции больше переживает из-за того, что может сделать Россия, он возмущается.

— Тьфу, какая глупость! Понятно, что Россия никому не угрожает, в это вы вряд ли и сами верите!

Именно в этот момент мы находимся на расстоянии двух километров от военной авиабазы Бельбек, которая полгода назад была украинской. Сейчас она российская.

Мы едем по дороге к закрытому в советское время военному городку рядом с авиабазой. Долго едем вдоль бетонной стены, пока не добираемся до ворот. В течение многих лет они стоят открытыми, с тех пор как Украина стала независимой, военный городок передали городской мэрии. Но у многих его жителей все еще тесные связи с армией. До марта — главным образом с украинской армией, потому что авиабаза была украинской. Сейчас в Крыму не осталось украинских военных, а многие из тех, кто работал на украинскую армию, работают на российскую. Потому что они все внезапно стали российскими гражданами.

Уже темнеет, и старый советский штурмовик Миг-19, находящийся на почетном пьедестале при въезде, выглядит угрожающе на фоне неба со своими ракетами под крыльями. Этот тип самолетов начали производить в середине 1950-х годов. Он использовался армией Северного Вьетнама во время вьетнамской войны, а также все еще используется воздушными силами Северной Кореи.
Дома здесь — обычные советские пятиэтажные коробки из серого бетона. Когда мы наконец находим нужную нам коробку среди целого ряда одинаковых, заходим в уютную квартиру с удобной столовой и большой современной кухней, с балконом, который после ремонта воспринимается как часть гостиной.

Здесь обитают Анна и Леонид. Она — преподаватель химии в университете ядерных исследований, который расположен здесь же неподалеку, на северной стороне залива. Он — инженер и бывший авиамеханик, но сейчас обслуживает учебный реактор в том же университете. До недавнего времени здесь обучали почти весь технический персонал атомных электростанций Украины — более чем две трети будущих специалистов для АЭС присылали сюда. Сейчас многие из них вернулся домой. Где Украина будет учить специалистов для своих четырех действующих АЭС и для закрытой Чернобыльской АЭС, пока не ясно.

В отличие от многих других севастопольцев, Анна и Леонид не говорят в таком же истерически-патриотическом тоне, как дикторы программы российского телевидения. Они родом из России, но проживают в Севастополе уже в течение десятилетий. В советское время было большой удачей для такого военного, как Леонид, устроиться на работу в Севастополе.