Калле Книйвиля - Крым наш. Возвращение империи

— Сначала меня направили в какой-то провинциальный городок в Одесской области. Там я случайно встретил коллегу, который учился в том же университете, что и я. Он пообещал помочь мне перебраться в другое место с лучшими карьерными возможностями. Вот так я попал сюда.

Перебраться в Севастополь в советское время было очень трудно, — говорит Анна.

— Это было так же сложно, как выиграть в лотерею. В те времена надо было иметь связи на очень высоком уровне, чтобы переехать на юг, да еще и к морю. Но у нас это получилось, и это было действительно невероятно.

Сначала Леонид был специалистом по автоматическому пилотированию, но он продолжал обучение и наконец занял должность ответственного за вооружение самолетов на авиабазе Бельбек.

— Я служил в военно-воздушных силах Украины. То есть сначала в советской армии, а с 1992 года — в украинской. До 2005 года, когда вышел на пенсию.

Многое изменилось с тех пор, как распался Советский Союз. Период после 1992 года Леонид вспоминает с ужасом.

— Тогда действительно были очень плохие времена. И не только для армии, но и для всего народа. Не было денег, все менялось, была куча проблем. Сначала у нас не было практически ничего. Единственное, что мы могли сделать — пытаться сохранить то, что осталось, чтобы его не разворовали. Но чуть позже в украинских военно-воздушных силах ситуация изменилась к лучшему. Заработная плата повысилась, мы уже не были такими бедными. Опять появились деньги, чтобы закупать необходимые вещи для армии.

По норме советских времен, пилот должен был летать пять дней в неделю. Но в начале 1990-х годов самолеты все реже поднимались в воздух, — вспоминает Анна.

— То у них не было топлива, то еще чего-то. В конце концов они совсем перестали летать, пилоты сидели на аэродромах. А когда они долго не летают, то они уже даже не имеют права управлять самолетом, потому что теряют навыки.

Леонид молча кивает головой.

— Это было в 1996–1998 годах. Ужасные времена. Но после 2000 года стало лучше. Между прочим, знаете ли вы, почему так много людей голосовало за Януковича, когда он баллотировался на пост президента? Это произошло потому, что дела улучшились в тот период, когда он занимал пост премьер-министра в 2002–2004 годах. В тот период военные получали высокую заработную плату. Раньше нам платили до смешного мало — 500 гривен. Внезапно мы получили втрое больше. Разумеется, люди выпрямились, они могли купить еще что-то, кроме крайне необходимых вещей. Например, цветы для жены. Естественно, что мы связывали повышение жизненного уровня с Януковичем. Но мы ошибались.

— А может, и нет, — возражает ему Анна. — Если бы кто-то посмотрел, в каком состоянии были казармы в последнее время, можно было понять, что у них вообще нет денег. Слава богу, что они передали военный городок мэрии и кто-то начал отвечать за ремонтные работы. До того мы были закрытой военной территорией с охранником у ворот и так далее. А сейчас юридически мы живем не в военном городке, этот район принадлежит городу Севастополю. У военных здесь поблизости есть свои помещения, но мы почти не имеем с ними никакого дела. Поэтому мы даже не были там, чтобы посмотреть на штурм, мы только слышали о нем.

Квартира Анны и Леонида расположена непосредственно возле казармы авиабазы Бельбек, где украинские военные в течение трех недель отказывались сдаваться. Командир базы Юлий Мамчур стал известным, когда 4 марта вместе со своими безоружными солдатами шел маршем навстречу вооруженным до зубов российским отрядам, которые уже контролировали часть базы. Украинские солдаты пели гимн Украины. Флаг Украины и красное знамя авиационного отряда, сохраненное со времен Второй мировой войны, несли впереди отряда. Ситуация была угрожающей. Российские солдаты делали предупредительные выстрелы, а затем начали угрожать, что они будут стрелять по ногам украинцев, если они не остановятся.

Человек, который нес красное знамя, начал апеллировать к тому, что было святым для обеих сторон.

— Это советский флаг. Будете стрелять? — кричал он.

Наконец конфронтация решилась мирным путем, и украинцы оставались в своем помещении еще две недели. Бельбек был последней украинской базой в Крыму, которая была вынуждена сдаться, но только после того как российские военные 22 марта силой вынесли командира. 10 ноября того же года национальный герой Мамчур был избран депутатом украинского парламента.

Ни Анна, ни ее муж не слышали предупредительных выстрелов. Но потом многие наши соседи собрались на митинг вне территории казармы, — говорит Анна. Спрашиваю ее, в поддержку кого они собирались.

— Они хотели, чтобы подчиненные Мамчура прекратили позорить флаг авиаотряда. Все вокруг уже было русским. Мамчур и его люди отказывались сдаваться, но они уже ничего не могли сделать, все склады были опломбированы, а они все же сопротивлялись. Все военные-пенсионеры, проживающие здесь, и другие соседи были недовольны, все же были за Россию, а Мамчур все еще сопротивлялся.

Когда спрашиваю Анну, видела ли она митинг вблизи, она смеется.

— Понятно, что да. Ведь я принимала в нем участие.

О том, что случилось на базе, она слышала от своей невестки, которая там работала сначала на украинскую армию, а затем на российскую, — рассказывает Анна.

— Она пришла домой и рассказала, что появились эти… очень вежливые мужчины, в военной форме, но без оружия и сказали, что работники могут идти домой. Они опломбировали все сейфы и склады, все документы были заперты, чтобы все было в порядке. Она не знала, идти ли ей на работу на следующий день, но решила поехать туда, чтобы удостовериться. Итак, она села в машину и поехала, как обычно, на работу. Ворота были заперты, поэтому она посигналила. Тогда вышли другие, не украинские, военные. Они были в форме без знаков различия. Они спросили, действительно ли ей нужно заехать на базу. Тогда она вернулась домой. Затем она заявилась в штаб, и ее снова быстро приняли на работу, на этот раз в российскую армию.

На референдуме для всех жителей военного городка было понятно, что нужно голосовать за Россию, — говорит Анна.

— На украинском телевидении утверждают, что нас заставляли с помощью оружия, но это ерунда. Оружия не было видно, был действительно народный праздник, все улыбались. Я думаю, что даже самые ярые враги в тот день общались друг с другом. И было невероятно много людей. Атмосфера во время референдума напоминала первый большой митинг в центре Севастополя 23 февраля.

— Я тогда случайно оказалась в центре, значит, разумеется, я пошла на митинг. И меня поразило чувство единства. Мы все были там. Было очень много людей, не хватало мест в автобусах, надо было идти пешком. Я не видела объявлений об этом событии, поэтому сначала удивилась, куда все идут. Возможно, в центре были какие-то объявления, но мы здесь живем немного в стороне, на другой стороне залива.