Константин Кривчиков - Сон об уходящей натуре. Поэма-аллюзия

Лишь в пепле теплился алмаз .

В холодных кинозалах тесных

вас озаряло: есть древней

Завет, чем тезисы партсъездов,

а храм – не там, где Мавзолей;

пускай мы делаем ракеты

и перекрыли Енисей ,

но в «Правде» не найти ответов

о сути бытия вещей .

Без бритвы Оккама до храма путь не проложишь,

в тупике блуждая, словно Фукуяма.

Сюжет закручивая в драме, по следу шла

судьба за вами, как зомби с бритвою в руке.

ИЩУ ЧЕЛОВЕКА

Не замечающим демарша

в уд а лом кличе: «Федя, дичь!»,

иронию советских граждан

без «новояза» не постичь.

А тем, кто не читал в застое

украдкой «Опустелый дом»,

подтекст записок из подполья ,

как зайцам – Нь ютона бином .

Листать газеты до обеда

голодный не желал народ,

передовицы и портреты

«ударников» не лезли в рот.

Цензуры обходя препоны,

свободы предлагал глоток

«Самтамиздат».

Его смышлёный

на ужин потреблял «совок»:

стихи в подшивках самопальных,

романы… Всё глотал взахлёб.

А девушек провинциальных

порой охватывал озноб,

когда на видео палёном

впадала в транс Эммануэль …

И становилась эталоном

не Мордюкова, а Кристель!

Охальников карали власти

за подрывание основ,

но плод запретный много слаще ,

чем тухлых догм червивый плов.

Так, в сущности, не зная секса ,

страна плодилась без проблем

во имя мира и прогресса .

Противоборство двух систем

ответные включало меры .

Вовсю дурил двадцатый век .

В кинотеатрах шли премьеры:

подранки обсуждали «Бег»,

калина красная пронзала,

срывался отпуск в сентябре ,

и места встречи не меняло ,

то, что плывёшь на корабле

не дураков , но с дураками.

Вдали шумел норвежский лес …

Никто не знал о Мураками

с его охотой на овец .

Не ведая дней окаянных ,

зубрили «Целину» и «Мать»…

Не все умели непрестанно

от пл евел зёрна отделять .

Не каждый голос одинокий

сквозь звуки маршей различал,

не каждый чуял пульс эпохи

и Асисяя ощущал .

Но вы – искали человека

в стране уродов и людей

в проулках, заметённых снегом,

среди разбитых фонарей ,

где до зари , терзая души, поёт гитарная

струна тремя аккордами, а в уши – да так,

что не спасут бер у ши! – о том, что SOS звучит

всё глуше , орёт магнитофон «Весна».

МАЯТНИК ФУКО

Когда у края Ойкумены

сжимало сердце от тоски,

спасали: водка под пельмени,

Высоцкий, Кукин и стихи.

Из всех искусств для вас важнейшим

являлась баня, а в кино:

пьянил до дрожи запах женщин ,

тревожил – принцип домино .

Полярный волк дубел от стужи,

но вы спешили на сеанс.

Что? Ася Клячина без мужа ?

Так о влюблённых есть романс !

А кто в колдунью не влюбился,

тот ищет женщину в песках …

Квартал китайский проклял Гиттес,

бульвар Французский был в цветах .

По склону не ползла улитка ,

попавший в клетку певчий дрозд

не пел без права на ошибку .

А был ли мальчик? – зрел вопрос.

Проспал утиную охоту

ездок беспечный , не живёт

Алиса больше с идиотом …

Но не безмолвствовал народ !

Что вам снега Килиманджаро ?

Не раз через Полярный круг

шагал с бутылкою Стожаров

и нёс закуску Омельчук.

Консервы «Ряпушка в томате»,

хлеб, бочков ы е огурцы…

Займёшь «пятёрку» до зарплаты —

и наплевать на Лао-цзы!

Не докучал вам Папараццо —

не самый смертный в жизни грех

простое бытовое пьянство

в кругу испытанных коллег.

За дело с толком брался Волков,

и бились пробки в потолок ,

а книги классиков на полках

вдруг обретали новый толк.

Духовной жаждою томимым ,

не так уж важно, где нальют…

«Нам, татарчатам , всё едино», —

с усмешкой говорил Махмут.

Змеилась стружкой строганина.

Тая в глазах булгарский след,

Шамси потомок —

Шамсутдинов пил водку,

как простой поэт.

Дымилась на столе картошка,

в аортах разгорался спирт .

В заиндевелое оконце,

напоминавшее триптих,

закатное алело солнце.

«Папаша» Гольд шаманил стих,

алтарь Иеронима Босха ,

возможно, вспомнив в этот миг.

Редактор – на таланты чуткий —

Зашихин открывал Урал.

«И всё же, люди, вы рассудком

малы», – Юхневич горевал.

Пирушки длились до рассвета,

вскипая от запретных тем…

На стенке – в рамочке портретной —

о чём-то думал «папа Хэм».

В торосы громоздились льдины.

Но дух не признаёт преград,

и мимо Мекки пилигримы

брели, глазами на закат .

Их иллюзорная дорога

звала в неидеальный мир …

В себя не веря, верить в бога

бесплодно, направляясь в Рим.

Под лозунг « Всё для человека! » жилось смешно,

но нелегко. Куда-то шла Эдита Пьеха…

Печати не снимал Эль Греко. Не там ты был,

Умберто Эко, качая маятник Фуко .

ОКНО ВО ДВОР

Из тени в свет перелетая ,

на мёртвый наплевав сезон ,

вы, рубежей не замечая,

пересекали Рубикон.

Не зная брода, лезли в воду,

тонули, выбившись из сил…

И выходили из народа .

Он оставался там, где был :

там в Чевенгуре пас баранов

затерянный в пустыне джан,

и в Ювенильном котловане

река бурлила Потудань ,

косноязычные калеки

покорно плыли по судьбе…

К чему бесплодно спорить с веком ,

который явно не в себе?

Быть сокровенным человечком

естественно в таких краях,

где бодро бегают на месте

в чужих глубоких колеях .

Привыкшим от рожденья ползать ,

стезя иная не дана —

ужей пугает до невроза

чудн о го Друда взмах крыла.

Как ни старались Ариэли

взлететь, паря над суетой ,

но трели хитрых менестрелей

вели не в небо, а в застой ,

подобно дудке крысолова .

Хиль троло-ляля напевал,

в краю магнолий пахло морем ,

в эфире ландыш расцветал,

пел Ободзинский голосистый

о нескончаемой весне …

Глушили голоса связисты

на вольной вражеской волне …

Ещё о музыкальном ринге

никто не ведал.

Термин «swing»

переводился по старинке.

Не доносился шелест wings .