Евгений Иванов - Музыки верный солдат. Воспоминания

Беженцы из Иванова и ложные слухи о бомбежках Иванова

Субботник в Жигулевских горах и случай с баржой на обратном пути

22 июня в 12 часов дня я был дома с бабушкой – Анастасией Афанасьевной Рыбаковой. Мама в это время была на базаре. И вот из радиорепродуктора, типичного для того времени и стоявшего в большой комнате в том же углу, что и всегда, мы вдруг услышали сообщение о начале войны… Помню свои первые слова, которые я сказал бабушке: «Ну, это ненадолго…» Так считали тогда многие люди, впитавшие дух эпохи, воспитанные тем временем…

Прежде всего подумали о папе 1 1 Павел Григорьевич Иванов-Пожарский (1896 – 1942) – музыкант, военный капельмейстер. Родился в Иваново-Вознесенске Шуйского уезда Владимирской губернии. В 1926 г. окончил Ивановское музыкальное училище и до 1939 г. работал преподавателем музыки и пения и руководителем художественной самодеятельности в учебных заведениях г. Иваново. В 1939 г. был мобилизован в Красную Армию в качестве капельмейстера. Начало войны встретил, находясь вне дома, на службе. Погиб на Ржевском фронте в 1942 г. , ведь он только накануне выехал в Москву, где и застала его война. В свою часть ему теперь, конечно же, не добраться… Что будет с ним?..

Известие о начале войны было страшным ударом для мамы 2 2 Мать Евгения Павловича Иванова – Олимпиада Филипповна Иванова-Пожарская (Рыбакова, 1903—2001) – дочь ивановского предпринимателя Филиппа Алексеевича Рыбакова. Окончила Иваново-Вознесенскую женскую гимназию (ныне – школа №30). В 1921 г. вышла замуж за музыканта Павла Григорьевича Иванова-Пожарского. До войны работала преподавателем машинописи на курсах и машинисткой в различных государственных учреждениях г. Иваново. С 1942 г. и до выхода на пенсию в 1957 г. работала начальником цеха в артели «Труд инвалида» в г. Иваново. Награждена медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.». , круто изменившим в жизни все. В то время она работала в полку, где служил отец. Переживания за судьбу мужа, огромные материальные потери для семьи – ведь они с отцом уже переехали на новое место службы, отвезли туда все ценные вещи. Там же находились и запасы продуктов, приготовленные для всей семьи на лето, и туда же, через несколько дней после папы, должны были выехать и мы с мамой. И, наконец, за время работы там было приобретено немало новых добротных вещей. Мама оказалась в Иванове лишь с той одеждой, в которой приехала за мной… И новая её тревога – должен быть призван в армию и я, а она останется одна в доме с больной матерью, не имея работы. И в условиях войны – содержать еще и дом, требующий немалых средств и просто физических сил… Да и вообще – что будет? Ведь началась война!.. Мама, естественно, осталась в Иванове.

В июне 1941 г. я окончил десять классов общеобразовательной школы и три (из четырёх) курсов музыкального училища. Учился я очень хорошо, все верили, что в будущем я пойду в консерваторию и стану музыкантом и потому, видимо, кто-то решил предоставить мне отсрочку от призыва в армию для окончания музыкального училища, и отсрочку мне предоставили. И это было сделано ещё до начала войны.

Любопытно, что в результате допризывного медосмотра и последовавшей затем беседы я получил направление в лётное училище! Не могу понять – почему… В аэроклубе я не занимался, к технике всегда был равнодушен, физическим совершенством, кажется, не отличался… Единственной страстью моей была музыка, ради которой в 30-й школе меня освободили даже от уроков труда (кстати – напрасно, я об этом очень жалел).

Евгений Иванов, школьная пора

Если у меня не было противопоказаний в отношении службы в авиации, то моё согласие, конечно же, было связано с другим. В те годы кумирами молодёжи были герои-лётчики, «сталинские соколы». И вот это обстоятельство и, конечно же, возможность заявить знакомым девчонкам, что и ты скоро станешь настоящим соколом, сыграло свою роль…

Началась война. Что делать? Заканчивать музыкальное училище, используя отсрочку, или… Ну, разумеется, как мог я, секретарь комитета комсомола школы, получивший назначение в «соколы», остаться дома, музицировать на рояле, когда мои друзья-одноклассники один за другим отправлялись в армию!..

И я решил отказаться от отсрочки, к ужасу мамы и бабушки. Пошёл в райвоенкомат с соответствующим заявлением. Но при этом я настойчиво попросил направить меня в авиационное училище, как ранее решила допризывная комиссия. Мне ответили, что просьбу мою удовлетворят только в том случае, если на мою отправку в армию даст согласие мать (возможно в этом отношении сыграло роль то, что мне в ту пору еще не было 18 лет).

Помню, я сидел у дома в ожидании мамы, которая куда-то уходила по делам. Вот она подошла, и я сообщил ей о своем решении… Были слёзы, тяжелые переживания, уговоры. Но потом, успокоившись, она, кажется, поняла, что я прав! Так надо было поступать! И, скрепя сердце, она дала согласие.

Через некоторое время я получил повестку: в ней сообщалось, что 10 августа я должен явиться в военкомат для отправки в армию…

Утром, тепло попрощавшись с бабушкой, я с мамой отправился на сборный пункт – двор школы (красной, двухэтажной) на Балаганной улице – ныне улица Маяковского (напротив ул. Станко). Ждали чего-то там очень долго, потом нас построили и колонной, пешком отправили на вокзал. Там мы оказались уже к вечеру, постояли некоторое время на площади около вокзала, а потом услышали команду: «К вагонам!» Только мы вышли на перрон, как выход туда закрыли огромные железные двери… Так мы толком, в последний раз, на что очень надеялись, и не попрощались… Когда вошли в вагон и заняли каждый свое место, тут же бросились к двери, к окнам искать своих родных. Но – увы!

Вскоре наш состав отправился в путь. Так началась новая жизнь, ещё представлявшаяся совсем не такой, какой она вскоре оказалась. Мы не могли оторваться от окон, горевали, что не удалось попрощаться как следует с родными и близкими, с грустью всматривались в убегающие от нас дома и улицы родного города. И остро чувствовали, что мы расстались не только с городом и с родными, но и со своим детством, первыми, самыми нежными, искренними и пылкими годами юности! Простились навсегда!..

В отряде, в составе которого я ехал, никого из моего класса и даже нашей школы не было. Теперь я понимаю, что другие мои одноклассники, видимо, отправились на несколько дней раньше и по другим направлениям. Конечно, начинать службу в кругу незнакомых людей сложнее. Правда, был в этой группе один человек, которого я немного знал – он жил на нашей улице, но учился в другой школе, и мы были знакомы только «зрительно».