Евгений Иванов - Музыки верный солдат. Воспоминания

…Это было, кажется, 6-го или 7-го ноября. Видимо, по случаю праздника, нам решили сделать субботник. Утром нас перевезли на нашей барже, которую буксировал какой-то катер, на другую сторону реки, прямо в Жигулевские горы. Погода стояла уже холодная, земля промерзла, и вот именно такую землю, а ее верхний слой был очень каменистый, нам пришлось не копать, а буквально пробивать то ломом, то железной лопатой… Зачем это нужно было, нам никто толком объяснить не мог. Но раз заставили в такую неподходящую погоду вгрызаться в землю, значит, нужно было. Кто-то высказал предположение, что в этом, стало быть, есть какой-то смысл – может быть, важные полезные ископаемые, которые стране срочно нужны. Возможно, и мы честно пытались выполнить задание, работая до темноты. А к вечеру усилился ветер, нагнавший облака, быстро стемнело. И когда мы на барже отправились в обратный путь, ветер уже достигал ураганной силы, благо ему привольно было разгуляться вдоль широкой Волги-реки. От ветра и холода мы прижались друг к другу. В темноте мы ничего не видели вокруг, только чувствовали, как покачивалась на ветру и скрипела наша старенькая баржа, да, иногда, подавал отчаянные голоса-гудки катер. Путешествие наше закончилось. Но оказалось, что для того, чтобы пристать к берегу, катер должен был развернуть баржу против течения, а это значило, что и против сильнейшего ветра. С огромным трудом это удавалось ему сделать, но к причалу он не попадал, нас все время сдувало ветром. И приходилось всё начинать сначала – выходить на середину реки по течению, а потом с невероятными усилиями разворачиваться против него, рассчитывая, чтобы, приближаясь к берегу, подойти точно к причалу и «отдать концы». Дважды эта операция срывалась. Лишь с третьего захода нам удалось, наконец, зацепиться за берег. А тут возникло ещё одно препятствие: как перебраться на причал? Из-за сильного ветра борт баржи то подходил вплотную к нему, то, стукнувшись, резко отходил из-за сильного ветра, а нам приходилось прыгать на причал с подставленной лесенки в темноте… Промахнуться было очень просто, и кто-то один всё-таки промахнулся и упал в воду. Мы не знали, с кем это случилось. И о судьбе этого человека ничего не было известно. Когда мы оказались на берегу – замерзшие, усталые, голодные, еле стоявшие на ногах, то каждый, наверное, благодарил судьбу, что пока ещё он цел…

Надо отдать должное нашему начальству. Всех сразу же отправили в столовую, где нас ждали горячий обед и горячий чай. Никто ни о чём не говорил и не вспоминал… Но день этот у каждого остался в памяти навсегда.

Напротив нашего общежития было что-то вроде клуба, или просто большое помещение на первом этаже дома, где устраивались танцы для местной молодёжи. Раза два мы приходили туда. Представавшая перед нами картина танцевального зала переносила нас мысленно в родные края. И виделись другие люди, и слышалась другая музыка… Вот так и побывали мы дома, в кругу друзей, в совершенно мирной обстановке…

Наша группа состояла из людей серьезных, большинство из них – или студенты гуманитарных вузов, или молодые преподаватели. Словом, многие уже имели какой-то жизненный опыт и более или менее определившийся характер. Кажется, я был среди них самым молодым. Второго бывшего десятиклассника в группе не было. Следующим был, видимо, Шамиль. Он окончил тогда только еще первый курс какого-то московского технического вуза. Помню, как тогда нередко в группе упоминался ИФЛИ, я ещё не знал, что это такое, а потом понял, – Институт философии, литературы и истории. Видно, кто-то был из этого заведения. До сих пор удивляюсь, как мы все сошлись в том лагере под Горьким? Как-то странно… Ещё более странно, что в этой собранной в Горьком группе старшим (только на поездку) назначили меня!

Часто думаю и о том, почему преподаватели московского института иностранных языков отправились подбирать группу курсантов в полтора десятка человек именно в лагерь под Горьким? Разве нельзя было найти их в Москве, под Москвой или где-то ещё поближе? Да и контингент нашего лагеря, по сути с ежедневно меняющимся составом – там непрестанно формировались и отправлялись на фронт воинские части – не сулил, кажется, надежд на встречи с желательной аудиторией! Да и как их, нужных им людей, отыскать в этой огромной массе собравшихся по разным случаям солдат, общее количество которых, говорили тогда, доходило до нескольких тысяч, временно размещавшихся в непроходимых лесах! Тут были молодые и старые, совсем юнцы ещё в домашних костюмах (как я) и уже бывалые, побывавшие на фронте солдаты, успевшие вернуться из госпиталей. Люд самый разнообразный. И найти «иголку в стоге сена» – тяжело… Да и зачем было её искать именно там? До сих пор для меня осталось это необъяснимым. Размышляю об этом потому, что это был один из важных моментов, определивших мою дальнейшую судьбу… Ну, и не только мою, разумеется.

Не могу сказать, что в нашей маленькой группе мы очень подружились. Нет. Каждый, в меру своей «интеллигентности», считал себя особой личностью, не позволял себе слабостей, был довольно замкнутым человеком. Но служил исправно, долг свой выполнял и никаких замечаний не заслуживал. Конечно, всё это относилось более к внешним проявлениям, но у каждого была какая-то наполненная внутренняя жизнь, в которую не каждый «интеллигент» желает впускать посторонних людей. Словом, это скорее был этикет, чем действительная сущность людей.

Сказанное не относилось, пожалуй, лишь к Шамилю. На курсах мы сблизились с ним, почувствовали, что у нас много общего, да и по возрасту мы несколько отделялись от большинства других. Но всё-таки здесь, на курсах, мы ещё не были друзьями. Но стали ими очень скоро – на новом повороте судьбы.

Окончание курсов в январе 1942 г.

На санях из Ставрополя-на-Волге в Куйбышев

Прибытие в Москву 20 января 1942 г. и встреча с мамой

Встреча с одноклассником Виктором Пяниным

Предложение служить в воздушно-десантных войсках

Согласие и назначение в воздушно-десантную бригаду

Размещение в корпусах общежитий Авиационного института в районе «Сокол»

Начало подготовки, учебные марш-броски в Москве

Посещение родственника Евлампия Васильевича Рыбакова на Большой Молчановке

Приезд мамы в марте 1942 г.

Строевая подготовка к Первомайскому военному параду на Красной площади и отмена парада

Прыжки с парашютной вышки летом 1942 г.

Запрет военным посещать московские базары

Обмен табака на клубнику на арбатском базаре и задержание военным патрулем

Прыжки с парашютом с самолета, вылетавшего с аэродрома в Монино