Глеб Пудов - Письма без адреса

Но, вместе с тем, это место прекрасно. И это совершенно не мирское, не светское место: только с 1920-х годов на островах начали жить семейным укладом, до этого были только монашествующие и «сочувствующие» им. Надо было так и оставить. Это идеальное место для созерцания, рай для интровертов. Идёшь, бывало, по лесу, видишь: один молится под деревом, другой застыл в задумчивости у озера.

Однажды, в этот раз уже, я ездил в Сергиевский скит, от посёлка это 10 километров по катастрофической дороге (то я на велосипеде, то он на мне). Пустынный, далёкий скит. Там, на поваленном дереве, сидел монах и о чём-то думал. Мы поздоровались и я проехал мимо. Когда через несколько часов я двигался обратно, он сидел в той же позе и так же думал. Я уверен, что и много позже он будет размышлять, сидя на поваленном дереве.

Кстати, когда я ехал с Секирной горы, встретил человека, который размахивал руками и во всё горло орал псалмы Давида. Необычайное место. Здесь всё иначе.

Но оно как воронка: вовремя не уедешь – останешься.

Мне очень хочется показать тебе свой остров. Интересно, что ты почувствуешь. Я как-то остерегаюсь употреблять слова «энергетика», «биополе», «аура», «карма» и прочие подобные, но здесь действительно что-то чувствуешь. Хотя, признаться, я – человек восприимчивый. Например, я не выношу часов, громко тикающих в комнате. Они меня сбивают с мысли.

Завтра вечером я постараюсь отплыть с Соловков. Ещё не знаю, где я буду ночевать в Кеми. Но уплывать надо – как писал выше, затянет. К тому же в Петербурге меня ждёт множество дел. На островах я нашёл, что искал: Соловки в очередной раз восстановили равновесие. Это место – альтернатива тому, что я обычно вижу вокруг, и оно делает относительными многие ценности нынешней цивилизации. Слава Богу.

Слава Богу, что городская действительность – это ещё не весь мир. Еще Д. С. Лихачёв писал, что возрождение России начнется с Севера. Возможно, так оно и есть. Здесь очень сурово, но именно эта суровость отсекает лишнее, гадкое, наносное, воспитывает душу и тело. И мои ориентиры вернулись на прежнее место. И пальцы согрелись, и почерк стал чуть лучше.

Г.А., Соловки.

Здравствуй.

Сейчас раннее утро, сизый рассвет робко стучится в двери моей комнаты. Незримые вороны разносят по крышам свой беспричинный крик. Светает. Я начитался И. Бабеля и стеклянным взором смотрю на изображение Соловецкого монастыря, висящее на стене напротив стола. Там сейчас ещё темно, влажно и очень холодно. Хозяйка пошла к колодцу за водой; глядя на бухту Благополучия, она думает, насколько жарко натопить мою печь. Суровый край укоризненно глядит на меня со стены: слишком много мгновений я трачу на ламентации по поводу безысходности, слишком много сил исчезает нерастраченными на полезные дела. Время, отчеканивая секунды, пропадает втуне…

Бабель гениален. Его рассказы занозой застревают в мыслях, оставляют во рту острый привкус Одессы. Язык его подобен жаркому крымскому солнцу, рассыпавшему свои лучи по пыльным одесским мостовым. Он перемешан с местным юмором, говором, мироощущением, настоен на солёном смехе портовых рабочих и иностранных моряков. Блестящими брызгами рассыпан он на поле отечественной литературы. Таков Бабель.

Моя хозяйка натопила печь и сердито разговаривает с молодой кошкой, в очередной раз принесшей плоды общения с местными котами. Пеняя ей на безнравственность, она ласково гладит её большими тёплыми ладонями по пушистым бокам. Та млеет от восторга и чуть слышно мурлыкает. Мир для неё прекрасен, от полноты жизни она даже чуть прикусывает хозяйкину руку. Но та не замечает: муж-рыбак перед выходом в море надел не ту куртку. Это доставляет ей страдания: промёрзнет до самой сути.

До чего же унылое начало дня!…

Одно время у меня было ощущение, что начинается новый этап жизни, в котором будет меньше пустоты и ненужности… После защиты диссертации я даже хотел взять ребенка из детского дома, коли своих детей нет… Будем жить вдвоём с ним и глядеть на мир зелёными глазами. Я буду учить его языкам, играть с ним в футбол, а он будет учить меня любить мир и понимать простейшие вещи: почему небо голубое, почему воздух весной пахнет цветами, почему море такое огромное. Так и будем воспитывать друг друга.

Г.А., Санкт-Петербург.

Добрый день, Анна!

Ты знаешь, когда я езжу в монастыри, я уже хорошо знаю, что там увижу. Большинство монастырей – музеи. Опасаюсь заходить в действующие «организации», так как возможность встретить там людей «с горящими взорами» очень велика.

Фанатиков и просто зацикленных людей я не люблю.

Но, к счастью, даже в монастыре-музее сохраняется аура, атмосфера (не знаю, как это выразить – не так уж велик и могуч мой русский язык). Про это я тебе рассказывал. Кроме того, духовность сегодня зачастую пребывает не в людях, одетых в чёрные одежды и носящих кресты на груди. Я много раз видел прозорливых старцев в облике учёных или врачей, или педагогов и т. д. Если ты имеешь в виду конкретный образ, например, как старец Зосима, то – нет, таких я не встречал.

Впрочем, однажды в Стамбуле, я видел толпу мусульман, сидящих вокруг древнего старика. Это был фантастический старик! Он был одет в белоснежные длинные одежды, на голове – чалма (так это у них называется?), борода доходила до колен. Старец что-то медленно и внушительно говорил. Люди слушали, затаив дыхание. Этот старик теперь всегда у меня перед глазами.

Я думаю, что люди, о которых ты спрашивала, не на виду. Они творят «внутреннее», а не «внешнее». Результаты этой тяжёлой работы станут видны значительно позже. Истинное, как известно, быстро не делается. И их работа гораздо более ценна, чем деятельность тех – не побоюсь этого слова – чуваков, которых нам назойливо предлагает телевидение.

И последнее на эту тему. Полагаю, что многие из нас в определённые моменты жизни становятся «прозорливыми старцами». Потом это просветление исчезает под влиянием различных обстоятельств, но всегда может возвратиться. «Настоящим» прозорливым старцам удаётся всегда удерживать себя, свою душу, в таком состоянии. И в этом их подвиг.

Теперь о другом.

Я тоже склонен к иллюзиям. А кто не склонен? Жизнь, как известно, – только представление о ней. Что там, за «ширмой», никто не знает. Может, ничего и нет. Интересно узнать, когда помру, кто из нас окажется в дураках? Атеисты или верующие? Мусульмане или православные? Думаю, или все, или никто.

Повторю: я тоже живу иллюзиями, перехожу от одной к другой. Ненавижу практичное, полезное, выгодное. Неужели я стану лучше, воспользовавшись скидками в магазине? Всё это творит условия, а не суть. Например, купил хлеб, съел, прожил два дня (условие), а для чего прожил (суть)? Большинство наших поступков творит условия, а не суть; просто облегчает «внешность» существования. Как же я не люблю молодых людей с пивными животиками, нависающими на барсеточки, и их бодрые разговорчики про скидочки!!