Иветта Давыдова - Мечты сбиваются. Сборник рассказов

Натан, в отличие от своего друга Мэтью, который по возвращении домой собирался податься в армию, не производил собой картинку здорового человека, а производил, наоборот, картинку человека малосильного, быстро утомляющегося и нуждающегося в дневном отдыхе. Каждый вечер перед сном он доставал таблетку: малинового цвета драже – крупный сплющенный шар в стекловидной, будто эмалированной оболочке.

– Что это? – нескромно поинтересовалась я в первый раз.

– Витамины… – бросил он и налил воды в стакан.

– Зачем?

– Доктор сказал пить каждый вечер, – проглотил драже, запил.

– Зачем?

– Так надо.

– Ты болеешь? – почему-то не унималась я.

– Нет.

– Тогда зачем витамины?

– Все принимают.

– Зачем?

– Не знаю. Так надо.

Таблетки таблетками, но и от живой полезной пищи отказывался не всегда. Арбузами уедался. Год выдался урожайным, арбузы были вызывающе дешёвыми. Наш сосед по улице торговал ими из дома, привозя с собственной бахчи. Муж для удобства закупал у него разом десяток, закатывал в дальний угол двора, и они образовывали небольшую весёлую полосато-зелёную горку. Американец ел их с заметным удовольствием, вопросительным знаком нависая над парящей поверх тарелки скибкой (так на Кубани называют арбузную дольку), причмокивая, утираясь и снова впиваясь в кристаллическую от сахаристости сочную алую плоть. Так мы узнали, что в Америке арбузы были экзотическим фруктом-ягодой, к тому же привозной и оттого недешёвой. Мы радовались, что тоже могли чем-то удивлять американца. А удивлялся он не меньше нашего.

Как-то решили сварить борщ. Я принесла с утреннего рынка говядину на кости, кочан капусты, морковь, свёклу борщевую, полосатую, специальную, для настоящего кубанского борща, которому положено быть золотистого цвета. Разложила на столе всякие мелочи вроде головки чеснока, корешка пастернака, пучка петрушки, куска старого сала. Дело было в выходной, погода была скверная, и наш американец весь день проводил дома. Он пришёл на кухню, принялся наблюдать. Начал с того, что попросил потрогать мясо. Несмело потыкал пальцем в лоснящуюся волокнистую плоть, одобрительно покачал головой, поинтересовался, где я это взяла. Американский парень, имевший американского дедушку, который жил в хате с дровяным (!) отоплением, никогда не видел куска немороженного мяса. Оказалось, что городские американцы, к которым Натан себя относил, часто за жизнь видят лишь замороженные продукты, ещё чаще – полуфабрикаты, и совсем обычное дело – упаковки с готовой к употреблению едой, которую достаточно сунуть в микроволновку для разогрева. Многие не представляли себе, как выглядел, например, чеснок. Такие вещи у них продавались в измельчённом виде, готовом к отправке в тарелку или кастрюлю. Приготовление борща стало для Натана настоящим таинством.

После ужина раздобрившийся муж решил поучаствовать в аттракционе гастрономических фокусов и со словами «сейчас я тебя удивлю по-настоящему» достал из дальнего угла холодильника шматок свежего сала. Я бросилась закрывать все имеющиеся в доме двери и открывать все имеющиеся окна: намечались шкварки.

Муж почти торжественно поставил на плиту видавшую виды боевую подругу его кулинарных экспериментов – старую дюралевую сковородку, включил под ней газ. Пока она разогревалась, нарезал витиеватыми ломтиками сало с корочкой и вывалил его на раскалённую посудину. Зашкварчало, задымилось, и пространство кухни начало постепенно наполняться густой пахучей дымкой. Муж неутомимо возил деревянной лопаткой по сковороде. Всё это время фигуры, едва различимые в клубах дымных облаков, переговаривались в предвкушении финала. Через время выключили конфорку, и дым начал постепенно рассеиваться. Из пелены проявились очертания плиты, миру явились перламутрово-телесного оттенка кусочки, напоминавшие хлебные сухарики. Муж выудил пару завитушек на тарелку и преподнёс Натану на пробу. Тот кончиками пальцев взял одну шкварку за хвостик, слегка подул на неё и опасливо откусил. Пока под победный рефрен мужа «такого ты точно не ел!» шкварочка таяла на языке, Натан, причмокивая, закатывал глаза, как закатывают глаза люди, силящиеся вспомнить что-то важное. Он определённо не производил впечатления человека удивлённого! Наконец он вернулся взглядом к сковороде. «У нас такое продают в пакетах», – свой вердикт дегустатор сопроводил жестом рук, изображающих в воздухе что-то большое и круглое, наверное, размер пакета. В общем, фокус не удался. С тех пор муж почему-то больше никогда не готовил шкварок.

В еде Натан был капризен. Тем приятнее был для меня сюрприз, когда в Краснодар приехал американский координатор программы. Он дежурно навещал дома́, общался с семьями, вызнавая жалобы и пожелания своих подопечных. Когда очередь дошла до нас, и Натан сообщил нам о предстоящем визите, я слегка поёжилась. Кто знает, что скрывалось за его повседневными улыбками? Предупреждали же нас: всё фальшивое. Вот придёт его патрон, и тут мы узнаем о себе много интересного. Было дело, разок рвало его от моих сырников и домашней ряженки. Он же сразу предупредил, что у него аллергия на молочные продукты, но я то ли запамятовала, то ли не придала этому значения: в советское время аллергия была достаточно экзотической вещью. Или нажалуется, что нет у нас в доме шахмат.

Как-то вечером, когда погоды хлёсткими холодными дождями всё чаще напоминали о приближении зимы, Натан обозначил желание поиграть в шахматы. Шахмат у нас не было. Я укуталась в тёплое и отправилась в ночь. Мечась по улице, стучалась в соседские дома, испрашивая игру. Наконец кто-то снял с антресолей крошечную коробочку серого пластика, умещавшуюся в кармане стандартного мужского пиджака – дорожные шахматы с мелкими, почти неразличимыми между собой фигурками. Их-то я и принесла Натану. Он незамедлительно предложил мне сыграть. Я отказалась, смекнув, что сбивчивого знания названий фигур, слов «гамбит», «рокировка», «цейтнот» и «цугцванг», выражений «Е2-Е4» и «лошадью ходи – век воли не видать!» всё-таки маловато даже для моего кавказского гостеприимства. Позвали мужа. Тот согласился. Он неплохо играл, но это только по слухам и на мою веру.

Натан проиграл вчистую несколько партий подряд и, смущённый, наконец отпустил соперника отдыхать.

– Слабенько играет. Можно сказать, вообще не играет, – тайно поделился со мной муж.

– Давно играешь? – обратилась я к Натану: любопытствовать так любопытствовать.

– Нет. Специально учился перед поездкой.

– Зачем?

– Нам говорили, что в России каждый вечер дома играют в шахматы. А вы никогда не играете, я удивился.

Но вот пришёл день, и нас посетил Ларри Пенроуз – большой добродушный мужчина с тёплой и, как мне показалось, вполне искренней улыбкой. Улыбка улыбкой, думалось мне, но всё равно его визит – что-то вроде облавы, проверки на середине пути, контрольной закупки. Облава облавой, но гость в дом – всё равно нужно принять по-нашему.