Иветта Давыдова - Мечты сбиваются. Сборник рассказов

Дизайнер обложки Оксана Труфан

Фотограф Жанна Семикина

© Иветта Давыдова, 2021

© Оксана Труфан, дизайн обложки, 2021

© Жанна Семикина, фотографии, 2021

ISBN 978-5-0051-2555-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Место, время, действие

Рассказы Иветты Давыдовой похожи на яркие кусочки мозаики, из которых постепенно складывается картина жизни современной женщины.

Семейные заботы и социальные проблемы, любовь и долг, материнские страхи и нечаянные радости – всё это знакомые, непрерывно сменяющиеся картинки в калейдоскопе судьбы. Героини, как и герои книги, – живые люди, которые совершают ошибки, мучаются сомнениями, а порой попадают в нелепое положение. Но есть среди них и такие, что умудряются и в двадцать первом веке сохранять принципы, усвоенные почти столетие назад, и именно это позволяет им выжить, что бы ни творилось вокруг.

На некоторых страницах без труда узнаются приметы советского времени, другие переносят нас в непредсказуемые девяностые. А то вдруг по воле автора перед нами распахнутся улицы современного Стамбула, и заиграет буйство красок и звуков востока, и дразнящие ароматы пробудят сказочные мечты…

В рассказах Иветты Давыдовой есть искренность, эмоциональность, юмор, а главное – живое дыхание жизни. А это, наверное, и есть главная задача литературы.

Человек никогда не бывает так несчастен, как ему кажется, или так счастлив, как ему хочется.

Bad choices make good stories.

Из неудачного опыта получаются неплохие истории.

– У тебя же еврей только отец. А у евреев национальность по матери, – сказали мне однажды.

– Правильно, у нас, у неевреев, национальность по отцу, – согласилась я.

В середине 90-х пришла мне пора выбираться из декретного отпуска, и дочку мало-помалу начали приучать к детскому саду. Муж сперва был против моей работы, поскольку достаток в семье был полный. Кому-то «лихие 90-е» и обнищание, а моему мужу, чья предпринимательская жилка пульсировала ещё при развитом социализме, – кооперативное раздолье. К моему супружескому счастью, муж знал цену не только производственному сырью в своём деле, но и университетскому образованию. Порешили на том, что восстанавливаться в профессии я буду потихоньку и главное – без глупостей возвращения в школу. На его пальцах ещё не просохли слёзы, которые он утирал с моего лица каждое утро, везя меня на окраину Краснодара, в конец географии, в школу, где я отрабатывала положенные молодому специалисту три года. Бесконечные педсоветы, унылые учебники, положение иностранного на уровне физкультуры в иерархии школьных предметов, тошнотворные поурочные планы держали меня в состоянии перманентного уныния, которое не проходило даже с выходом в отпуск. От отбывания полного срока того оброка меня спасла зародившаяся дочь – я ушла в декретный отпуск. И вот было решено в школу меня больше не отправлять. Начали обдумывать, как совместить диплом выпускницы факультета романо-германской филологии с зарабатыванием денег. В устные переводчики муж категорически не пускал и вообще был против моей работы в офисе какого-нибудь СП: совместные предприятия с иностранцами открывались в то время повсеместно. Мысли о возможных моих загранкомандировках накрывали его душным полотном ревности, он кривился от боли и страха, словно ему втыкали острый нож в область, называющуюся у медиков эпигастральной. Я не проявляла героизма в борьбе против cредневековых пережитков, но и тягу исключительно к преподавательской деятельности, в которой хотела себя видеть, тоже не выпячивала. Мне льстили мужнины гендерные волнения, и я легла в дрейф по направлению к сетям рекрутингового рынка.

На ловца зверь прибежал достаточно быстро: нам предложили взять в семью студента по обмену, американца.

Стоило нам заикнуться о намерениях, многочисленные друзья и родственники извели нас своим ожиданием. Конечно, мы их понимали: увидеть живого американца было не просто недосягаемой мечтой – мечт таких в головах советских граждан, переживших перестройку и не уехавших, даже не водилось. Увидеть живого американца стало общей целью.

И началось ожидание. Друзья и родственники, время от времени заезжая в гости, всё чаще справлялись: не передумал ли он ехать? не передумали ли мы его брать? не передумали ли нам его давать?

Нам самим информацию вбрасывали частями. Сперва выдали сроки пребывания: конец августа – середина декабря. Через время – сумму нашего заработка. За постояльца платили подённо и, страшно сказать постсоветскому человеку, – в долларах, в этих заветных фисташкового цвета банкнотах, на которых красовался незнакомый мужик с улыбкой Моны Лизы на одутловатом лице в обрамлении длинных локонов.

Чем ближе дело двигалось к дате приезда, тем чаще заглядывали гости.

Наконец настало время общего собрания принимающих семей. Организаторы прочитали нам краткий курс «их нравов» и раздали небольшие анкеты с крошечными фотографиями юношей и девушек. На нас глянул белобрысый, с щёлками глаз и давно не стриженными жиденькими волосами двадцатиоднолетний Натан Томас Хейз из Сент-Луиса штата Иллинойс. Чуть позже, уже в доверительных разговорах о личном, я спросила о его «миддл нейм», о среднем имени, которое у американцев – эрзац не эрзац, эквивалент не эквивалент нашего отчества. Мы узнали, что Натаном Томасом звали любимого бейсбольного игрока его родителей, и чтобы не ссориться при выборе имени – Томасом называть дитя или Натаном, решили оставить полностью. «Миддл нейм» оказался вещью полезной, в хозяйстве пригождающейся: если ребёнку не нравится своё первое имя, он может, знакомясь, предлагать для повседневного общения своё среднее имя, а о первом имени никто даже догадываться не будет, пока не увидит официальный документ.

Американский дух нам готовил много «открытий чудных». Предчувствуя это, мы все немного торопили время встречи с неизвестным. Друзья же боялись опоздать и наращивали количество визитов, словно соревновались между собой за право первыми увидеть недавнего «вероятного противника», визави по не успевшей остыть «холодной войне» и «гонке вооружений». Но настоящая карусель началась за сутки до приезда. Мы даже перестали запирать калитку. То и дело подъезжала машина, выскакивал пассажир, а чаще – водитель. Не глуша мотора, рвал ручку ворот: «Приехал, не? Ночью? А-а, понятно!» И бегом обратно за руль. Из окна моей кухни это выглядело фильмом, к которому оставалось мысленно добавить озорную музыку популярных тогда «Маски-шоу».