Иветта Давыдова - Мечты сбиваются. Сборник рассказов

Накрыли стол, откупорили бутылку. У Ларри оказался потрясающий русский язык – сказалась восемнадцатилетняя любовь к стране. Мы травили анекдоты, он рассказывал курьёзные случаи, приключавшиеся с ним по работе, между делом в открытую спрашивая Натана, что ему нравится в семье и на что хотел бы пожаловаться. Я слегка дурела от такой открытости. И тут Натан заговорил про супы, мол, не любит, не ест, а «русская мама» часто готовит. Супы я действительно готовила достаточно часто, но он их ел. «Ну, предупредил бы», – успела расстроиться я. Но зря. Выяснилось, что супы ему как раз очень даже полюбились, чего от себя он совсем не ожидал. Американские супы, говорил он Ларри, – или консоме, или супы-пюре, а русские супы – они другие, вкусные.

Но не национальная кухня стала главным культурным шоком для американца. Самым впечатляющим для него стал медицинский случай.

Дочка болела редко. Даже детсадиковская адаптация не сказывалась на ней так драматично, как это происходило с другими детьми её возраста. Но если уж заболевала гриппом или простудой, то непременно под выходные или праздники. Выдавала температурную «свечку» в пятницу ночью или в субботу вечером, и это значило, что рассчитывать можно было лишь на «скорую помощь». Вот один из таких случаев пришёлся на выходные, когда Натан с Мэтью вернулись с дискотеки домой под утро. Только Мэтью разрешалось ночевать у нас. Натан взялся было водить к нам хороводы друзей – от американских из его же делегации до русских девочек сомнительного вида, но мы доходчиво объяснили ему, что здесь не ночлежка, и он, отдать ему должное, понял сразу.

Мы жили территориально недалеко от самой первой и самой продвинутой дискотеки тех времён – Quadro. Американцам это место очень нравилось, тем более что в те времена в нашем городе оно было единственным развлечением в едва нарождающейся ночной жизни страны. Мэтью жил в новостройках микрорайона «Комсомольский», который и теперь считается дальней далью, вызывая сочувственные стоны городских жителей. А в те времена туда и днём-то уехать было проблемой, что было говорить о четырёх часах ночи! В общем, лучшему другу Мэтью, одному из всех, разрешалось ночевать у нас.

Вот только они вернулись, только улеглись, только заснули, началась наша утренняя семейная возня после бессонной ночи с заболевшей дочкой. Через два квартала от нас жил наш хороший знакомый – педиатр Юра. В такие дни мы имели обыкновение просить его взглянуть на ребёнка. Едва рассвело, муж – за руль и к Юре. Телефонов не было ни у кого.

От суеты и шума гости пробудились. Увидев высокого, слегка заспанного мужчину в тёплом спортивном костюме со стетоскопом на груди, проходящего в детскую, проснулись окончательно. После осмотра мы попили чаю, поболтали о том о сём, выслушали рекомендации по лечению, и муж повёз Юру обратно.

Всё это время американские ребята не подавали признаков жизни, но стоило закрыться входной двери, оба выползли в кухню.

– Кто это был? – строго спросил Натан.

– Врач.

– Почему он был в спортивном костюме?

– Потому что мы подняли его с постели.

– Но сегодня выходной!

– Вот именно.

– Сколько вы ему заплатили?

– Нисколько.

– Этого не может быть!

– Может. Он наш друг.

– Ну и что? Он врач!

– Да, врач. Но он друг.

– Так нэвозможно! – Натан перешёл на русский, подозревая, что я не совсем понимаю, о чём речь. – В Амэрика это нэвозможно. Это очэн, очэн дорого! Домой врач нэвозможно.

Дальше диалог шёл по кругу:

– Это Россия. Здесь возможно. Он наш друг.

– Но он же врач! Врач на дом – это очень дорого!

– Но он друг…

Всё это время Мэтью стоял молча, переводя взгляд с меня на Натана и обратно. В немой озабоченности его лица тоже сквозило полнейшее непонимание произошедшего. С тех пор я, кажется, начала догадываться, что вкладывают иностранцы в понятие «загадочной русской души». Теперь это называют «разрывом шаблона», «когнитивным диссонансом», а тогда американец просто не мог взять в толк простых и привычных для нас вещей: «по дружбе», «по блату».

– А что делаете вы, когда болеете?

– Едем в больницу.

– А если температура высокая? Если грипп и встать с постели нет сил?

– Всё равно едем в больницу сами.

– А очереди у вас есть?

– Есть.

– И что, с температурой в очереди?

– Да, – печально согласился Натан.

Показателями наивности, законопослушания и доверчивости нашего американца была пара-тройка других случаев.

Вскоре после приезда, когда Натан немного освоился с маршрутами и бытом, я спросила про самое сильное его впечатление от пребывания в новой стране.

– У вас много машин с большой короной в салоне у ветрового стекла, – в его глазах читался лёгкий ужас.

Владельцы первых дорогих иномарок размещали на раздольном парпризе вычурную, восточной роскоши пластиковую позолоченную корону – модный, но дорогой ароматизатор салона. Дешёвые плоские ёлочки-вонючки были уделом плохоньких иномарок. Но что могло так насторожить американца?

– У нас такую корону в машину ставят мафиози. Это значит, что владелец убил человека и отсидел срок. У вас о-очень много таких машин, – просветил меня человек с Дикого Запада.

Сразу по приезде Натану требовалось поменять валюту. Страна, где недавно отменили уголовную статью за валютные операции, казалось, бросилась во все тяжкие. Народ активно вкладывался в доллары. Они были нужны народившемуся сословию «челноков», гонявших в Польшу и Турцию; крупным бизнесменам – для закупок из-за рубежа оборудования и технологий; кто-то ринулся в путешествия по миру; простому российскому человеку доллары были нужны, чтобы сохранить зарабатываемое и хоть как-то уберечься от галопирующей инфляции. Обменники были востребованы, но их катастрофически не хватало, к тому же курсы валют в них не всегда были выгодными. Гораздо практичнее было покупать с рук. «Менялы» – юркие ребята в кожаных куртках и с беспокойным взглядом – обитали на известных «точках» города и меняли валюту в любом количестве в любое время суток. «Точки» нужно было знать правильные, чтобы не нарваться на «куклу» (стопку резаной бумаги, с обеих сторон прикрытой листками настоящих купюр) или не оказаться «кинутым», когда при обмене можно было получить пачку фальшивок в любой валюте. Этот мутный бизнес уже тогда крышевала милиция, и рассчитывать на защиту или жалобы не приходилось. Муж по работе был связан с долларами, поэтому у него были надёжные менялы, а ближайшая от нас «точка» была как раз «левая», опасная.

Когда приехал Натан, мы строго-настрого предупредили его, чтобы именно туда он не ходил и вообще денег с рук не менял. Ему и вправду было безопаснее менять деньги в официальных обменниках при банках. Но в первый же свой выход из дома он нарвался именно на «наших» менял, о которых его и предупреждали. Сто его американских долларов улетели в пользу русской мафии. Он долго не мог прийти в себя от такого беззакония, но с тех пор деньги менял только через мужа.