Л. Сержевская - Фактчекинг. Чеховы. Изнанка мифа

Потом приехал М.В., осмотрев Антошу, он сказал, что у него скверная штука, что теперь в Москве поветрие этой болезни, прописал ему микстуру. Я очень этим теперь встревожена и боюсь за Антошу.

Обед сегодня готовили дома. Вот тебе весь день. Завидую тебе, что ты в деревне, но не засиживайся, съезди в Петербург. потом уж и поезжай в Бабкино и погости там.

До свиданья приезжай не сердитый, а хороший. Милый, ведь я тебя очень люблю, а ты часто бываешь очень несправедлив.

Позволь поцеловать тебя и приезжай.

P.S. Мы из твоей комнаты не переходили. Писала в темноте. Дети заснули».

К письму – записочка Ивану Чехову, тоже отдыхающему в Бабкине:

«Многоуважаемый Иван Павлович, я позволила себе взять у вас щепотку табаку, смерть курить хочется, а купить денег нет. Анна».

В июне Александр съездил-таки в Петербург, но новости были неутешительные. Анна переживала:

«Сейчас получила твое письмо, оно не обрадовало меня, а огорчило.

Дурак вышел не Ефим, как ты пишешь, а ты. Ефим нарочно помянул, что ты семейный, чтобы тебе выдали больше пособия. И он при мне учил тебя как нужно сказать, а именно, что я твоя сестра, вдова с детьми, живу на твои средства.

Второе, что меня огорчило в твоем письме, это что ты не увидишь даже Шуры, а я надеялась, что ты привезешь его ко мне 38 38 В это время ее сын находился у отца в Петербурге. Своего отчима Шура не любил и в письмах к матери называл его дураком. . Ради Бога постарайся хоть повидаться с Шурой, голубчик ведь ты теперь понимаешь как можно любить своих детей. Ты вот и теперь, я уверена, беспокоишься за Колю и Тосю 39 39 Тося – домашнее прозвище маленького Антона. , а каково мне не видать столько времени своего мальчика, которого я также люблю, как и этих детишек. Вчера была с детьми утром в зоологическом, Колька был в восторге. Вместо сига лучше привези Кольке башмаки или мне перчатки черные фильдекосовые».

От Давыдова еще ничего не получала, думаю сегодня опять идти к нему.

Хлопочи ты также и об месте, ведь не поедешь же ты обратно в Новороссийск.

Любящая тебя Анна».

Уже заканчивалось лето. Иван вернулся к своим учительским обязанностям, семья готовилась к переезду на новую квартиру, и только неприкаянный Александр все пребывал в неизвестности относительно своей службы.

Иван Чехов – Антону Чехову:

«Александр ужасно бедствует, занятий никаких не имеет, бывает у меня каждый день, прочитывает газету и уходит домой. Вчера он ходил занимать денег, чтобы заплатить за квартиру, и едва-едва нашел добрейшую редакцию «Сверчка».

В самом деле, откровенно говоря, тяжело смотреть на Александра. Живет он в отвратительной обстановке, и что он, кто он, чего он хочет, трудно узнать. Квартиру нанял он где-то на Живодерке, я еще у него бы был» .

В Новороссийск Александру возвращаться не пришлось. Хлопоты – не без помощи Антона – увенчались успехом, и с таможенной службой было покончено. Теперь зарабатывать на хлеб Александр Павлович Чехов будет журналистикой и литературой:

«Кажется, нужде моей приходит конец. Буду сыт и я , – доложил он Антону в конце декабря 1886 года и добавил – Сижу на одной колбасе да селедке. Если это письмо застанет Анну еще в Москве, то изругай ее и погони помелом» .

В конце февраля 1887 года Александр, всегда трепетно относящийся к своему здоровью, сообщил Антону: «Болит левая половина груди. Кашля нет. Сон и аппетит хороши. Пульс правилен и издыхать еще не хочется. Если твои слабые мозги осмыслят мой morbus 40 40 Болезнь (лат.) , то дай совет» .

Не получив совета по поводу хорошего аппетита и сна, «больной» отправил срочную телеграмму: дескать, помираю, и брат-доктор приехал. Но, как выяснилось, Александр был абсолютно здоров.

«Я проехался напрасно , – не скрывал Антон досады в письме к Шехтелю, – обстоятельства самого поганого и ерундистого свойства нежданно-негаданно погнали меня на север».

А вот Анна Ивановна, действительно, оказалась больна. С брюшным тифом она вскоре попала в больницу. Более того, заразились и другие домочадцы.

Александр в письме сестре попросил приехать мать:

« Бедные дети пищат, просятся „на горшочек“ и разрешаются на постель. Меня нет дома всю ночь. Право, не грешно было бы матери приехать ко мне. Не приедет ли? Уведомь».

Написал он и Ивану:

«Плохи, Ивашенька, мои дела. Вчера свез в больницу прислугу – Аннушку, сегодня отправил Кольку в больницу. Остался с Антошей один. Позволяю себе робкую просьбу: не приедет ли мать ко мне? Похлопочи».

Но в семье были категорически против поездки Евгении Яковлевны. Николай написал сестре:

«Мать просит достать ей билет на проезд в Питер. Я говорил с Антоном, и мы пришли к глубокому убеждению, что матери ехать нельзя. Мать поедет в Питер в семью Александра, в ту семью, где она может заболеть тифом и остаться там навсегда».

Более того, зная привычку Александра вечно привирать, у Чеховых (пожалуй, кроме Евгении Яковлевны) никто не принимал близко к сердцу его жалобы. Так, из веселого Машиного письма к уехавшему в Таганрог Антону видно, что им было не до питерских проблем:

«У нас все обстоит благополучно. Единственная неприятность – это бедный Александр: у него вся семья перехворала. Собиралась ехать мать, но Александр взял к себе какую-то сестру милосердия. Одним словом на него, как на бедного Макара.

Дневник твой все читают с удовольствием, смеху было много. 10 мая мы уезжаем в Бабкино. Не думай о деньгах, душенька.

Левиташа на Волге. Скучаем, приезжай поскорее» .

Анну Ивановну выписали из больницы полубольной:

« У нее брюхо не в порядке, лихорадка и очень болят ноги, так что она с трудом передвигается по комнате, – писал Александр Антону и ругался, – ежедневно на молоко, мясо, вообще пищевые продукты надо давать 2.50 к. или 3 р. Анна все еще на больничных порциях, связанных тесно с куриным бульоном, а куры в Питере кусаются» .

Нелюбимая больная жена, требующая заботы и расходов, запущенный дом, плачущие дети – все раздражало Александра, и он вновь под любым предлогом бежал из дома.

Болезнь Анны вновь обострилась в ноябре. В это время Антон приезжал в Петербург и, поначалу, по настоянию брата, остановился в его квартире. Потрясенный увиденным, он писал родителям:

« Живу у Александра. Анна Ивановна больна (бугорчатка). Грязно, воняет и проч. Душно. Грязь, вонь, плач, лганье; одной недели довольно пожить у него, чтобы очуметь и стать грязным, как кухонная тряпка. Вчера я ночевал и обедал у Лейкина. Вот где я наелся, выспался и отдохнул от грязи!»

В январе 1888 года Александр сообщил Антону, что у жены « большой абсцесс между печенью и почкой» , и врачи подумывают об операции. Но неожиданно состояние Анны улучшилось, и было решено отправить ее с детьми на дачу под Тулу, и уже был назначен отъезд на первое апреля. Однако в начале марта больная опять слегла.