Александр Черенов - О ВЫСОЦКОМ, О «БИТЛЗ», О ЖУКОВЕ… И О СЕБЕ

Лагерфюрер неожиданно берёт меня под локоть.

– От властей я отобьюсь – с Божьей помощью. Точнее, с Вашей. А, вот, отбиться от «братии» в одиночку…

Он сокрушённо качает головой.

– Если мы проиграем… допустим такой исход… меня «съедят» тут же. А, если выиграем, я всего лишь получу отсрочку… от обеденного стола, на который меня давно уже наметили главным блюдом.

Лицо его снова «прибивается» к моему.

– Александр, Вы нужны «кораблю». Но ещё больше Вы нужны лично мне.

– В качестве…

– … советника и доверенного лица.

Лагерфюрер не торопится «отрабатывать» лицом назад и внимательно смотрит мне прямо в глаза. Смотрит с расстояния в какие-то десять сантиметров. Если он думает, что я… тоже думаю, то напрасно он так думает: я давно уже всё надумал. Ну, как давно: минут десять. Потому что, даже если из всего сказанного им правды не наберётся и на половину, всё равно, я согласен. Не по причине заманчивой перспективы: по причине отсутствия альтернатив. Это – тот самый классический случай, когда из двух зол выбирают меньшее. Предложение лагерфюрера, при всех его плюсах и минусах, и кажется мне таким меньшим злом.

– Александр, Вы не останетесь внакладе! – ползёт змеем-искусителем контрагент.

Выходит, не зря я пребывал в анабиозе: товарищ принял моё молчание за проявление сомнений – и тут же ринулся их добивать. Хорошо бы, если перечнем дополнительных льгот.

– «Внакладе»? – подвигаю я визави к большей конкретике. И товарищ не задерживается с лотком коробейника.

– Вы будете жить отдельно от этого быдла. У нас есть вполне приличная гостиница для уважаемых визитёров: соратники из других общин, соперники из других общин, всевозможные проверяющие, чиновники с полномочиями и без, родня и гости коллег по руководству… ну, и так далее. Никакого распорядка для Вас существовать не будет. Разумеется, и питаться Вы будете отдельно от этих скотов, и не с их стола.

Глаза лагерфюрера – по прежнему, без отрыва от моего лица – становятся ещё более выразительными.

– Если же Вы оперативно докажете свою состоятельность – в том, что Вы её докажете когда-нибудь, я не сомневаюсь – то Вам будет предоставлен отдельный коттедж со всеми удобствами.

Такое всегда приятно слышать, и можно бы ограничиться сказанным и не углубляться в детали, но, пользуясь благоприятным случаем, я продолжаю наглеть.

– А в каком качестве я буду… ну, осуществлять правовую защиту интересов общины?

– Отлично сказано, дорогой Александр!

Лагерфюрер, наконец, отстраняется от меня. Лицо его дышит энтузиазмом – и, хочется верить, не только в свой адрес.

– Именно «под таким соусом»… ну, с такой формулировкой – я и намерен провести Вас в Совет общины!

– «Совет общины»?!

Я непритворно удивлён: из доступных мне источников совсем не вытекало наличие в общине «хлыстов» коллегиального органа руководства. Во всех них, без исключения, констатировалось жёсткое единоначалие. Или даже здесь нет правил без исключений?

– Увы! – опять комплексно сокрушается визави: и лицом, и руками. – Как говорили древние, «времена меняются, и мы меняемся с ними»… Полагаю, Вы слышали о таких объединениях христововеров, как «Старый Израиль» и «Новый Израиль»?

– Что-то читал, – не слишком уверенно поддерживаю я «отсутствие сомнений» в контрагенте. – Если не ошибаюсь, там пытались модернизировать практику отправления религиозного культа старо… виноват: христововеров.

Только что удручённый, лагерфюрер смеётся.

– «Практику отправления религиозного культа»! Как же глубоко сидит в Вас атеист, уважаемый Александр!.. Но Вы правы: речь – именно о модернизации учения и его правоприменительной практики. Так, кажется, говорят юристы?

– Так.

– Совет и есть частный случай этих нововведений. Согласитесь: это всё же лучше, чем копировать организационное устройство РПЦ с её жёстко регламентированной иерархией и обрядами?

– Пожалуй.

Небольшой спец а таких вопросах, я кривлю лицом, но не душой. И это приходится по душе уже другой душе – той, что напротив меня.

– Но это же и плохо, – вновь грустит лагерфюрер. Разумеется, не могу отказать себе в удовольствии отсыпать соль на раны: дружба дружбой, а немного сольцы не помешает. Для профилактики ненужных иллюзий… ну, и в порядке «ответной любезности».

– Почему?

«Посоленный» лагерфюрер вздыхает – и разводит руками.

– Приходится делиться властью! И, ладно бы: с единомышленниками, а то ведь с религиозными неандертальцами! Они не понимают и не хотят понимать, что на дворе – конец двадцатого века и канун двадцать первого!

Ныряю в череп, задумываюсь «в контексте» – и, кажется, нахожу подсказку.

– А, это Вы – о хоровых песнопениях и плясках до экстаза включительно?

– Ерунда! – пренебрежительно машет рукой визави. – Это ещё куда ни шло! Хотя, конечно, пережитки. Даже атавизмы. Но это ещё можно стерпеть. А, вот, запрет стяжательства – то есть, имущества в личной собственности, не говоря уже о коммерческой деятельности, а также табу на законные браки – уже ни в какие ворота!

Один его глаз возвращается на моё лицо.

– Вот, почему Совет надо рассматривать с позиции диалектики: единство и борьба противоположностей…

Несмотря на очевидную трагичность момента, я не могу удержаться от улыбки. Разумеется, лагерфюрер, в свою очередь, не может удержаться от реакции на эту улыбку.

– А Вы думали, что я – всего лишь «махровый реакционер», «полуграмотный сектант» и «ловкий проходимец»? Нет, приятель: «мы все учились понемногу чему-нибудь и как-нибудь…»… Да, я – эксплуататор, и скоро Ваши попутчики, уважаемый Александр, почувствуют это на собственной шкуре. Но я – не дурак, который за воротами скита прячется от прогресса. От прогресса не прятаться надо, а использовать его во благо общества… не забывая, конечно, и о себе.

Лагерфюрер в очередной раз отслеживает мою реакцию, но я воспринимаю этот тезис «философически»: «все мы зачаты в грехе, и рождены в мерзости». Да и материальный (пусть и не материалистический) взгляд на религию мне куда ближе средневековых кликушеств «неандертальцев от веры».

Видимо – в прямом смысле – контрагент чувствует «единство взглядов» – и добреет глазами.

– Скоро, уважаемый Александр, Вы сами убедитесь в том, насколько я прав. Скоро – это на ближайшем заседании Совета, где Вы будете кооптированы в его члены.

– Кооптирован?!

Не могу скрыть удивления.

– А как же демократия… общество… всё такое?!

Лицо визави покрывается миной брезгливости.

– Это Вы насчёт равных избирательных прав для всех? Так, вот: перебьются… эти все! А то никакого порядка не будет!

Указательный палец контрагента вновь замещает восклицательный знак или столь любимый Владимиром Ильичом «Sic!»