Александр Черенов - О ВЫСОЦКОМ, О «БИТЛЗ», О ЖУКОВЕ… И О СЕБЕ

– Мы приходим во власть не для того, чтобы уходить из неё!

Неожиданно крепкая рука лагерфюрера охватывает мои плечи. Глаза его так близко, что, кажется, ещё сантиметр – и они «породнятся» с моими.

– Так поможем же друг другу, дорогой Александр! Вы мне – укрепиться во власти и избавиться от соперников, я Вам – избавиться от «такой» Канады!

– Не понял…

Вру, конечно, но что поделаешь, если нужно «вскрыть товарища по полной». Кстати, «товарищ» и не возражает против «вскрытия»: тот же энергично отрабатывает головой.

– Есть и «другая» Канада – та, которая Вам понравится! Кстати, если Вы пожелаете оказаться в ней, ничто не помешает нам плодотворно и к взаимной выгоде сотрудничать друг с другом и дальше… По рукам?

Протянутая рука с широко «распахнутой» ладонью и в самом деле уже дожидается меня. Не считаю разумным затягивать сомнения, тем паче, их демонстрацию – и выдвигаю свою. Подтверждая консенсус, наши ладони смыкаются «в замке»…

…«Всё, что было загадано, в свой исполнится срок…». Лагерфюрер – человек слова: через день я уже член Совета общины, к удовольствию сторонников лагерфюрера, и, соответственно, неудовольствию его врагов. В штатном расписании меня культурно «обзывают» «членом Совета по вопросам правовой защиты интересов общины и её членов» (последнее – очевидный реверанс быдлу, чтобы не задавало лишних вопросов относительно «двойных стандартов»).

Не обманывает меня «рабовладелец» и насчёт «условий рабовладения»: я получаю вполне приличную комнату в гостинице, с унитазом, ванной, горячим душем, газовой плитой и холодильником. К сожалению, телевизор и радио в секте – под запретом. Но, поскольку мне как юристу общины, необходим источник справочного материала, Совет принимает решение о выделении мне компьютера и подключении его к Интернету. Так, что, при желании и с соблюдением мер предосторожности я могу «получать справки» не только из области юриспруденции.

В плане бытовых условий моим товарищам по несчастью – во всём остальном вовсе не товарищам – повезло значительно меньше. Можно сказать и так: им всем досталось – исключительно «на орехи» и «по первое число». Всех их развели по баракам с двухъярусными металлическими кроватями: женщин – отдельно от мужчин. Всех переодели в униформу с полосками, в которой они удивительным образом напоминают кацет времён «третьего рейха». Коммунальные услуги им предоставляются исключительно «во дворе»: и умываться, и отправлять естественные надобности. Баня – один раз в неделю, по субботам.

Видел я – по счастью, только видел – и меню трудящегося элемента: чёрный хлеб, перловка, сечка, брюква, сушёный картофель, кисель из крахмала с красителями и прочей синтетикой, имитирующей вкус и запах фруктов и ягод. Чай и кофе в секте не подают: «бесовское пойло». Все «кушанья» – весьма сомнительного качества, да и те по минимуму, в три приёма.

В первый же день от прибытия всех распределяют по бригадам – и начинается «счастливая жизнь за границей». По-разному начинается – у кого где. «Ассортимент счастья» – широкий: рудники, шахты, лесосека, пашня, сады, огороды. Рабочий день – двенадцать часов. Норма выработки – почти стахановская: к исходу двенадцатого часа многие не стоят на ногах: не могут.

В свободное от основной работы время – «политзанятия»: изучение Библии, песнопения и хороводы. Учиться надо так же ответственно, как и работать: каждую главу, каждый стих и каждую песенку в следующий раз отвечаешь, как школьный урок. Только, в отличие от школы – никакой халтуры: материал надо знать так, чтобы «от зубов отлетало». И никакой отсебятины: «шаг вправо, шаг влево» – и «двойка». А «двойка по успеваемости» карается строго: сверхурочными политзанятиями, а в случае повторного нарушения – увеличением норм выработки при одновременном сокращении рациона.

Передвижения по территории лагеря… то есть, общины – только строем. Исключение – для похода в туалет. Хотя и в туалет ходят строем, в строго установленное время, но, если приспичит, с разрешения старосты барака, исключение допускается. Правда, «нарушитель» тут же зарабатывает очередной балл в личный «дебет». Это не игра: всё очень серьёзно. Баллы суммируются, и при достижении цифры «пять» нарушитель подвергается взысканию: очередное лишение чего-либо. Например: отмена киселя сроком на одну неделю. Или дополнительные «песнопения» на такой же срок (два часа сверхурочно). А поскольку здесь регламентируется каждый шаг, заработать «дебет» даже старожилу – плёвое дело. Что уже говорить за неофитов!

Конечно, мои бывшие компаньоны завидуют мне чёрной завистью: я чувствую это по взглядам, которыми они прожигают меня насквозь. Вернее, стараются прожечь: тут у меня – броня в ладонь толщиной, как у немецкой «самоходки» «Фердинанд». В этом отношении я – «железный Феликс». Есть и другие основания, которые сводят их усилия на «нет». И главное из них: эта публика никогда не была мне своей, даже в одном самолёте. Одни из них летели семьями, другие – на пару с собственным высокомерием. Ни те, ни другие не удостаивали меня даже мимолётного внимания, пусть я и не домогался его: терпеть не могу так называемый «коллектив».

Честно говоря, мне их не жаль. Больше того, их теперешнее положение я воспринимаю с чувством глубокого удовлетворения. Эти скоты думали, что Канада – «лафа на халяву», нечто вроде «страны Лимонии, где сорок звонков – и все на обед». За границей они искали счастье по дешёвке, а я хлеб насущный. Если проводить аналогии с «жиром», то они с него бесились, а мне было не до него. Классика: «род лукавый и прелюбодейный ищет знамения – и не будет ему знамения». «За что боролись, на то и напоролись». Объективно этот сброд заслужил то, что получил. И я не вижу оснований жалеть их хоть сколько-нибудь. Я обрёл свою долю не за красивые глазки и не за веру в Христа: «всё учтено могучим ураганом». «Jedem das Seine». Я хотел просто жизни – они хотели сладкой жизни. «Небольшая» такая, разница. А, главное: меня было, за что оценить, а их нет…

Старожилов из плебса тоже же не слишком радует мой «скоропостижный» взлёт. Они думали – если им это дано, в чём я очень сомневаюсь – что в моём лице найдут «младшего раба», которым будут помыкать в очередь за хозяевами. А здесь это в порядке вещей. Мои попутчики (единственно правильное определение для них) уже начинают испытывать это сомнительное удовольствие на собственных хребтах.

«Рабом двойного подчинения» меня ждали здесь не без оснований. Так было со всеми до меня, без каких бы то ни было исключений. И вдруг, к огорчению толпы, новоприбывший, «без году неделя», да ещё из отпетых «большевиков-атеистов», выходит в начальство! Да и как выходит: одним махом! Кому такое понравится?! Правда, отсутствие положительных чувств ко мне «рядовые от Христа» могут демонстрировать только молча, одними лишь косыми взглядами, да и то исподтишка. Порядок здешний народ знает: «duro lex, sed lex». «Закон суров, но это закон» – и его действие распространяется на всех, без исключения. И правильно: начальство лучше тебя знает, что и как, кому что, кого и куда. Лично мне это обстоятельство по душе.