Александр Черенов - О ВЫСОЦКОМ, О «БИТЛЗ», О ЖУКОВЕ… И О СЕБЕ

– Но хотя бы решение вы обжаловали?

Юрист – всегда юрист («солдат – всегда солдат») – и я уже в игре. Даже статус раба не может помешать мне в этом. Лагерфюрер, разумеется, замечает «души прекрасные порывы» и несколько оживает.

– Конечно, мы тут же обжаловали… Ну, насколько это было возможно…

– В пределах ваших сумм – и «ихних» мозгов?

Я иронически улыбаюсь – и мой «рабовладелец», наконец, может повесить голову.

– Ну, а что делать? «Не вольны мы в самих себе…». Выше…

– … х… не прыгнешь, – корректирую я лагерфюрера «в направлении родных осин». – По-моему, это много точнее Баратынского.

Контрагент на мгновение отвешивает челюсть, и тут же в меня производится мгновенный «бросок глазами». Я доволен: заработан ещё один балл на «лицевой счёт». Обработав меня взглядом, лагерфюрер оглаживает ладонью подбородок и согласно качает головой.

– Да, пожалуй… Ну, тогда я тоже спрямлю дорогу: если Вам удастся выиграть это дело… только одно это дело, мы тут же открываем Вам лицевой счёт, и переводим на него… скажем, полную стоимость авиабилетов от Калгари до любой точки на карте, в которую Вы ткнёте пальцем.

Он выжидающе смотрит на меня, а я выжидающе смотрю на него. Мы оба понимаем, что решающее объяснение только предстоит. Это ещё не договор, а всего лишь преамбула к нему. Или, как сказал бы герой Высоцкого: «Это только присказка, сказка впереди».

Лагерфюрер не выдерживает первым.

– Ну, что ж: правильно молчите. Действительно, это ещё не всё… Если выиграете это дело, мы с Вами подписываем контракт сроком на один год. Подписываем задним числом, как говорят на Руси: он вступит в силу с сегодняшнего дня. Кроме авиабилетов, Вами же не помешают солидные «подъёмные»?

«Смешной вопрос!»… сказал бы я в любой другой обстановке. Но в этой давлю из себя смущённую улыбку: я пока ещё «не врубился». Не понятно, за кой хрен я получу эти «подъёмные»? И мне не остаётся ничего другого, как прямо спросить лагерфюрера об этом.

– Правильный вопрос, – одобрительно кивает головой визави. – Ваши «подъёмные» – Ваш будущий гонорар. Вы же не настолько наивны, чтобы полагать, будто мы набьём Вам карманы из альтруистических соображений?

Вместо ответа пожимаю плечами.

– Правильно, – одобрительно кивает головой лагерфюрер. – Вы их заработаете, а мы выплатим их Вам.

Осторожно кашляю в кулак.

– А что я буду делать… ну, после того, как выиграю это дело…

Замечаю удивлённый взгляд контрагента и поправляюсь.

– … если выиграю это дело?

Улыбаясь, лагерфюрер непринуждённо разводит руками.

– Ничего для Вас нового: правовая работа в хозяйстве. Приведёте в порядок внутреннюю документацию – прежде всего, правоустанавливающие документы. Законодательство о труде – для проверяющих, претензии, иски, суд – всё это тоже Ваше. В каком-то смысле, Вы будете выполнять функцию буфера.

Удивлённо вскидываю бровь.

– Между кем и кем?

– Между руководством общины и «революционным элементом».

– «Правдоискатели»?

– Они самые, – хмыкает лагерфюрер, в очередной раз довольный моей сообразительностью. И тут же лицо его покрывается серым налётом: меня уже не удивляет то, как быстро мужик переходит от одного состояния к другому. – К сожалению, «борцов за правое дело» и прочих «ревнителей чистоты учения» хватает и у нас.

– Из числа рабов? – старательно прикидываюсь я дурачком.

Как и следовало ожидать, номер не проходит: лагерфюрер косит в меня укоризненным взглядом.

– Не надо, уважаемый Александр. Рабы – это… рабы, пусть и неофиты. Конечно, они – пополнение рядов верующих, но их основная функция – другая: создавать материальные ценности, в свободное от работы время воспевая ценности духовные.

– Понял, – лаконично кривлю я щекой. – «Не собирайте сокровищ на земли» – это…

– … не для них, – «подхватывает знамя» лагерфюрер. – Установка для этой публики – с точностью до наоборот. Ничего не поделаешь: общине нужны средства, чтобы нормально существовать.

– И её руководителям – тоже, – «невинно» опускаю я глазки.

Секунд десять лагерфюрер посвящает сканированию моей поверхности. Надеюсь, не для того, чтобы выбрать кусок пожирнее. Может, оно и так, но ощущение, всё равно, не из приятных: будто-то тебя изучает рубщик мяса из гастронома. На профессиональный манер изучает.

Нагнав на меня… ну, если не страха, то разных мыслей, контрагент, наконец, с усмешкой качает головой.

– Верно, Александр: и её руководителям – тоже… Кстати, у Вас есть реальный шанс приобщиться к их числу.

– По истечении срока контракта? – «почему-то» догадываюсь я.

– Да, но приобщаться Вы будете в течении этого срока… И ещё…

Контрагент замолкает, абстрагируется… и, наконец, подвергает меня очередному испытующему взгляду.

– Буду прям, Александр: должность «Христа» на «корабле» – выборная…

– Кто смел, тот и сел? – перефразирую я под усмешку на лице: с немого дозволения руководства как-то начинаю в ней осваиваться.

– Именно.

Лагерфюрер и не думает улыбаться, хоть в унисон, хоть вдогонку.

– Эта должность – не синекура. Как и все «Христы», я – объект зависти конкурентов, реальных и потенциальных. Куда ни посмотри – одни «волки».

– «В овечьих шкурах»? – вновь скалюсь я.

– Если бы, а то ведь и не таятся!

Лагерфюрер настолько легко «отпускает» мне, что сразу же становится понятно: допекло мужика. Очередной тяжкий выдох из его груди подтверждает моё предположение.

– А Вы думали – как у Пушкина: «Царствуй, лёжа на боку!»? Или – то же самое, но у другого автора?

Он прикрывает глаза, и, к удивлению моему, цитирует наизусть:

– «Быть Генеральным секретарём – это не значит благодушно царствовать, это постоянное маневрирование, сложные расчёты, милые улыбки и внезапные удары. Всё это – во имя власти…».

Веки босса возвращаются в места постоянной дислокации – и он одним глазом «тычет» мне в лицо.

– Знаете, откуда?

– Обижаете! – ещё раз наглею я. – Михаил Восленский, «Номенклатура. Господствующий класс Советского Союза».

– Вот!

Указательный палец лагерфюрера тычет в потолок. Вероятно, тем самым, мой рабовладелец лишний раз хочет подчеркнуть истинность собственных слов, подтверждённых авторитетным заключением. Но я ошибаюсь.

– Вот, дорогой Александр, почему Вы нужны мне!

Оказывается, это «вот» адресуется не господину Восленскому, а «товарищу» мне! Интересно, в каком контексте?

– Мне по душе и Ваши убеждения, и их проявление. Вы – закоренелый сталинист, но не только спокойно читаете антисоветских авторов, но и пользуетесь уважением даже у отпетых антикоммунистов. Вы – пожизненный атеист, но по памяти цитируете Библию, и можете нормально общаться даже с религиозными фанатиками. Вы – свой в любой среде. И это – не бесхребетность, а гибкость: не превращая в дискуссию в битву, Вы заслуживаете похвалу врага, завоёвываете его доверие, но при этом не меняете убеждений.