Борис Алексин - Необыкновенная жизнь обыкновенного человека. Книга 3. Том I

В течение последующих 3–4 дней партизаны и вернувшиеся жители Шкотово подбирали трупы погибших по склонам и кустам гарнизонной сопки и хоронили их в братской могиле, выкопанной в центре сельского кладбища. Удалось найти и спасти несколько человек раненых. Разгром отряда в Шкотово нанес ощутимые потери партизанам Сучанского и Шкотовского районов, но в то же время пополнил их ряды многими добровольцами-крестьянами, возмущенными вероломством и зверством японцев.

Всю весну и начало лета 1920 года, японские войска безуспешно пытались сломить сопротивление партизан в ДВР, не помогли им и такие приспешники, как атаман Семенов и другие.

В июле 1920 года Япония вынуждена была заключить с ДВР перемирие, по которому японцы должны были вывести свои войска из Забайкалья, а части народно-революционной армии, опираясь на поддержку РСФСР, немедленно ликвидировали Семеновское белобандитское гнездо. Правительство ДВР переехало в г. Читу.

В Амурской, Хабаровской и Приморских областях ДВР японцы еще продолжали держать свои войска, хотя и сосредоточили их в крупных городах: Благовещенске, Хабаровске, Спасске, Никольск-Уссурийске и, конечно, во Владивостоке.

В конце лета 1920 года в Шкотово вернулся Андрей Пашкевич.

Мы уже говорили о том, что команде сторожевика № 7 пришлось покинуть свой корабль и разойтись по домам, или уйти в партизанские отряды. Андрей, вероятно, тоже ушел бы в какой-нибудь из партизанских отрядов, но решил прежде побывать дома. Ведь около трех лет никакой связи с домом он не имел и не знал, как они живут. Вместе с ним в Шкотово направились и два его товарища: матросы Сергей Игнатьевич Маркин и Иосиф Ильич Петров. Они были немного старше Андрея, но никакой родни не имели. Подружившись с Андреем, эти двое матросов решили поехать вместе с ним, чтобы навестить его семью, а затем податься в партизаны.

Когда Андрей и его друзья явились в Шкотово, то застали семью Петра Пашкевича в очень тяжелом материальном положении. После трагической смерти Василия, о которой Андрей узнал только по возвращении домой, Петр Яковлевич стал запивать чаще и продолжительнее и почти совсем забросил хозяйство. Акулина Георгиевна, связанная маленькой дочкой Верой, родившейся в конце 1917 года, отдаваться полевым работам в полную силу не могла, остальные члены семьи, девочки, были еще настолько малы, что ожидать от них серьезной помощи в хозяйственных работах было нельзя. Тем более что старшая Людмила, с 1919 года учившаяся в открывшейся в Шкотово учительской семинарии, крестьянскую работу не знала, делать ее не умела и не любила.

Пришлось Андрею думать не о партизанском отряде, а о том, чтобы как-нибудь скорее вновь наладить хозяйство: убрать посеянный еще Васей урожай, заготовить корм для скота, начать готовиться к сельскохозяйственным работам на будущий год. Его друзья, видя бедственное положение этой семьи, а может быть, и прельстившись возможностью спокойно пожить в мирной крестьянской семье, остались с ним.

Акулина Георгиевна обрадовалась возвращению Андрея, но в то же время постоянно беспокоилась за него. Она боялась, как бы он не поддался на уговоры некоторых друзей-односельчан и не ушел бы в партизаны. Боялась она этого отчасти потому, что положение ее с семьей «без мужика» в доме стало чрезвычайно трудным, но главным образом потому, что боялась потерять в каком-нибудь бою второго и последнего своего сына. Он же, работая по дому, также как и его друзья, все время опасался, как бы их ни мобилизовало какое-нибудь из белогвардейских правительств, постоянно появлявшихся в Приморье. Именно поэтому почти сразу же по возвращении Андрей и его друзья уехали в лес, поселились в зимовье и находились там почти все время.

Акулина Георгиевна задумала, кроме того, привязать сына к дому и другим известным материнским способом.

Она решила его женить. В доме уже знали, что ему понравилась одна из подруг ее старшей дочери, тоже заканчивавшая семинарию, уроженка села Романовки, Наталья Клименко. Молодого человека уговаривать не пришлось. Свадьба состоялась в начале 1921 года. Наташа Клименко стала Наташей Пашкевич. Семья молодых заняла в доме Пашкевичей бывшую Васину комнату…

Между тем многие из наиболее дальновидных городских и сельских богатеев, все больше и больше убеждались в непрочности существовавших властей. Поддерживаемые японскими штыками правительства сменялись во Владивостоке и Хабаровске чуть ли не ежемесячно.

Эти люди понимали, что вскоре японцы вынуждены будут уйти с ДВР восвояси, а с ними рассыплются, как карточные домики, все эти правительства. Из сопок придут партизаны, а с ними и их власть.

Эта власть спросит с тех, кто наживался во время японского хозяйничанья, и придется не только расстаться с неправедно нажитым богатством, но тем, кто так или иначе боролся с партизанами, поплатиться свободой, а может быть, и жизнью. Все эти крупные и мелкие хищники начали под разными предлогами покидать насиженные обжитые места. Удирать в разные стороны и прежде всего за границу.

В числе этих людей находился и Михаил Яковлевич Пашкевич.

Все эти годы он сотрудничал с одним крупным лесопромышленником. Хищнически вырубал приморский лес, при помощи своего компаньона, а вернее, шефа, сбывал его японцам, получая при этом солидную прибыль. Кроме того, его сын Гавриил был активным карателем, белогвардейцем. Надо было как-то спасти и его, да и самому избежать ответственности. В руках Михаила Пашкевича к тому времени собралась порядочная сумма, с ней можно было бы укатить в Харбин или в Японию, бросив все шкотовское имущество на произвол судьбы. Но такой человек, каким был Михаил, видимо, до самой последней минуты своего существования способен пытаться выколотить из имеющихся у него средств дополнительную прибыль.

Так произошло и на этот раз.

Компаньон Михаила Пашкевича соблазнил его новой, довольно крупной и как будто выгодной спекуляцией, позволявшей удвоить имевшийся у них капитал. Он рассказал, что японцы, чувствуя непрочность своего положения на Дальнем Востоке, будут стремиться как можно больше и быстрее ограбить лесные богатства края. Он сказал также, что подобные предложения от отдельных японских лесопромышленников он уже получил, причем эти капиталисты предложили за новые партии леса почти двойную цену. Теперь умный человек может на этом деле озолотиться.

– Само собой, разумеется, – говорил этот пройдоха, – что заготавливать лес сейчас в Шкотовской волости, в лесах, кишащих партизанами, глупо, да и невозможно. Они его и вывезти-то не дадут. Да и показываться в этих лесах Михаилу Пашкевичу или членам его семьи, конечно, небезопасно. Нужно уехать по побережью куда-нибудь подальше к северу, в такую глушь, где нет партизан. Заготовить там лес, сплавить его по реке к морю и там же передать на подошедшие из Японии пароходы. На этом деле можно заработать очень много.