Жорж Сименон - Новые парижские тайны

В те времена шахтеры уходили с работы без всякого душа; лица у них были черные, и только глаза блестели. Они сами себя называли «черномордыми».

А теперь у них душевые, и у многих даже собственные домики.

Один английский парламентарий недавно сказал по телевизору:

— Лейбористская партия теряет позиции из-за того, что рабочий приобщился к собственности. Ему больше нечего добиваться, и он становится консерватором.

Народ, как его именуют, не только становится консервативным, но и усваивает буржуазную мораль, буржуазные табу.

Когда-то мне казалось, что оба полюса общества, простой народ и крупные собственники или аристократы, в той или иной степени отвергают ограниченную мораль средних классов. Но низы поднимаются, верхи опускаются. Средний класс распространяется в обе стороны, а с ним и его табу.

Каждый что-то имеет — счет в банке, дом, автомобиль… И выходит, каждому есть что защищать.

От кого?

Не знаю, к чему я клоню, рассуждая таким образом. Вероятно, ни к чему. Все зыбко. Как-то это связано со всем тем, что я писал раньше, но связь достаточно неопределенная.

Вот, к примеру, готовится декрет (не закон, а декрет, так как Франция снова вернулась к декретам), ограничивающий свободу печати. И что же? Протестуют, дай бог, несколько газет.

Всем известно, что финансовый консорциум Юньон Миньер до сих пор препятствует установлению мира в Конго и создает опасную ситуацию. Налицо грязное мошенничество. О нем писали газеты, по крайней мере некоторые. Бельгийцы противились, однако были вынуждены предоставить Конго независимость. Но их марионетка, именуемая Чомбе [166] Чомбе Моиз (1919–1969) — конголезский политический деятель, связанный с французскими и бельгийскими колонизаторами. Катанга — название конголезской провинции Шаба до 1972 г. , тотчас же провозглашает независимость Катанги.

Франция утверждает, что сохранение Алжира является для нее вопросом жизни и смерти.

Но ведь без Катанги Конго нежизнеспособно.

По крайней мере уже неделя, как весь мир согласился с этим, и вчера войска ООН должны были войти в Катангу.

Однако это не было сделано.

Мир рискует дождаться «священной войны» черных африканцев.

Что произошло? Чьей пропаганде, чьему шантажу обязаны мы таким поворотом событий?

Это тоже связано и с «черномордыми» из льежских шахт начала века, и со вчерашним поездом.

«Богатому трудней войти в царствие божие, чем верблюду пройти сквозь игольное ушко» [167] «Богатому трудней…» — неточная цитата из Евангелия от Матфея (19, 24). .

Я часто думаю об этих словах из Евангелия. И часто мне бывает стыдно, как вчера. Я спрашиваю себя, а не бесчестно ли я поступаю, воспитывая детей в так называемой роскоши.

Будь я один, разве бы я не отказался от нее? Я неоднократно делал попытки изменить свою жизнь да и сейчас не прекращаю. Ведь образ жизни, какой я веду, противоречит моим убеждениям, моему инстинкту. Оттого, вероятно, и угрызения совести. Во всяком случае, это меня угнетает. Но, как все, я успокаиваю совесть тем, что иначе я, дескать, не смог бы работать, что никому от этого хуже не будет, что в процессе эволюции общества естественно, что…

Только это ложь. И именно потому, что другие приспосабливаются точно так же, как…

Но, с другой стороны, мне прекрасно известно, что равенства не существует; видимость равенства возможна лишь при условии урезания всего, что возвышается над средним уровнем. Я признаю наличие биологической необходимости естественного отбора, ведущего к уничтожению равенства подобного рода.

Но для моего спокойствия этого недостаточно. Я живу в замке, который был построен в XVII веке для семейства почти всемогущего бальи [168] Бальи — в средневековой Франции королевский чиновник, осуществляющий административную и судебную власть в какой-либо большой области страны. ; во дворе находились три тюрьмы. И вот уже четвертый год я изо всех сил стараюсь добиться, чтобы каждая комната в нем была прекрасна, каждая стена приятна для глаза, каждый предмет обстановки был маленьким чудом.

Пока это разрешается. Кем?

Я заметил, верней, знаю по опыту, что у интеллектуалов, людей образованных или развитых, реакция на глубинные инстинкты и страсти точно такая же, как у всех прочих. Единственная разница — они пытаются оправдывать свои поступки.

Поведение Наполеона мало чем отличается от поведения какого-нибудь честолюбца из крохотного городишки. Дело лишь в размерах, в масштабах. А основа та же. Бальзак в личной жизни вел себя так же наивно, как самый простодушный, самый примитивный из его героев.

А взрывы гнева, злопамятность, нелепые хитрости, скажем, Гюго или Пастера… Я видел, как великие врачи плели гнусные интриги ради медали, ордена, кресла в Академии медицинских наук.

Нет ни малейшей разницы в непритворном поведении, в реакции на страсти у людей образованных и необразованных, разве что у первых механизм усложняется более или менее специфическими размышлениями, позднейшими истолкованиями («Мемориал острова Святой Елены» [169] «Мемориал острова Святой Елены» — произведение французского мемуариста графа Лас Каза (1766–1842), проведшего год с сосланным на остров Святой Елены Наполеоном I. В «Мемориале» подробно описана жизнь Наполеона в ссылке и собраны его высказывания. ) и так называемыми проблемами совести.

Мориак вел себя так же, как его привратник или истопник; единственная разница — из своего поступка, который он считал постыдным, он извлекал материал для книги или статьи. То же самое с Грэмом Грином и другими. Фрейд в личной жизни был прототипом всех тех, кого он описал. Точно так же и Достоевский.

Древнегреческие трагики, Шекспир и другие драматурги всего лишь изображали страсти в чистом виде — страсти человека улицы — и наделяли ими королей, императоров и прочих сильных мира сего.

Если я выбирал в герои неотесанного человека (правда, не всегда; см. «Президент», «Сын» и еще кое-какие романы), то только для того, чтобы избежать изощренных истолкований, искусственных реакций, порожденных образованием или культурой.

У простого человека поведение не так искусственно, оно зримей и естественней.

Вот, к примеру, упорное использование слов, которые не соотносятся ни с понятиями, ни с теориями современной науки, ни с верованиями тех, кто их употребляет. В частности слов, заимствованных из самых разных религий, в том числе самых древних, самых странных. Из них сохранились главным образом слова, обозначающие проклятие, виновность, запрет, кару и т. п.

Пример: слово «табу»; оно совершенно не свойственно людям Запада и тем не менее вошло в обиходный язык.