Андрей Манчук - Наследники Че Гевары

Полиция и местные власти смотрят на это сквозь пальцы. Италии нужны дешевые рабочие руки, а украинские мафиози умеют найти подходы к коррумпированным чинам. Временами карабинеры устраивают облавы, депортируя из страны несколько украинцев с фальшивыми паспортами. Однако число «заробитчан» возрастает из года в год. К бизнесу вокруг гастрабайтеров причастны самые разные люди — от церкви и до украинских коммунистов. Униатские, римо-католические и православные попы фактически, установили своей контроль в большинстве иммигрантских общин. Они также занимаются трудоустройством украинцев, а, кроме того, регламентируют их образ жизни в новой стране. Клерикальная пропаганда среди «заробитчан» имеет очень высокий градус. Надписи для прихожан в огромном склепе Миланского собора продублированы по-украински, Ватикан все активнее субсидирует газеты и радиопередачи на этом, гастарбайтерском языке. Во время выборов на Украине идейное влияние церкви выливается в поддержку правых сил, за которых агитируют паству ее поводыри.

Прекрасная Верона — только фон для нескольких слов о поэтическом выражении социальных противоречий. Город, в котором никогда не бывал Шекспир (если не брать в расчет антистратфордианских теорий) — и, вместе с тем, один из самых шекспировских городов мира. Не злополучные «Ромео и Джульетта», благодаря которым добрая половина Вероны представляет собой сплошной бутик. Не романтичные «Два веронца», одна из самых ранних шекспировских пьес. «Тимон Афинский» — вот та работа Шекспира, о которой вспомнили мы на этих узких и старых улицах.

«Нежный лебедь Эйвона» сказал о капитализме почти, все, что потом скажет о нем Карл Маркс. Революционные по своей силе и глубине, его строки вскрывали сущность новых общественных отношений. Шекспиров Фальстаф выступает для Маркса «персонифицированным капиталом зари капитализма», классическим типом эпохи первоначального накопления капитала. Образ приятельницы Фальстафа, миссис Куикли, пародийно используется им в анализе понятия товара и его стоимости. Маркс также обращается к образам Гамлета, Шейлока, ткача Основы из «Сна в летнюю ночь», Аякса, Терсита и многих других героев Шекспира. Специальное издание «Шекспир в «Капитале», выпущенное ГІартиздатом в 1932-м году, при участии Лукача и Михаила Лифшица, в свое время серьезно прорабатывалось экономистами.

Основоположники много взяли у этого великого барда. Наряду с прозой Сервантеса, его стихи можно без особых натяжек назвать четвертой составной частью Марксова учения. Разбирая лассалевского «Франца фон Зикингена», Маркс и Энгельс советовали автору больше «шекспиризировать», отмечая глубокое изображение «социального фона» в пьесах Шекспира. Анализ монолога Тимона Афинского в «Экономическо-философских рукописях 1844 года» — одно из первых откровений марксизма. Осознание демонической «извращающей» силы денег, и постановка проблемы отчуждения человека. «Шекспир особенно подчеркивает в деньгах два их свойства: 1) Они — видимое божество, превращение всех человеческих и природных свойств в их противоположность, всеобщее смешение и извращение вещей; они осуществляют братание невозможностей. 2) Они — наложница всесветная, всеобщий сводник людей и народов». Последняя фраза звучит как будто специально для охваченной гастарбайтерским бумом Италии — да и для всего прочего глобализованного человечества.

Своим нежилым видом Чернобыль напоминает поселок Макондо из «Ста лет одиночества». Улицы — сплошные туннели в массе буйно разросшейся зелени, за которой едва различимы ряды покинутых домов. Среди этих джунглей хаотично разбросаны базы «чистой» ликвидаторской техники, небольшие конторы строительных организаций, административных и научных учреждений. Дорогу к ним можно отыскать по уцелевшим линиям электропроводов. Из взрезавшего асфальт кустарника выступает памятник пожарникам-ликвидаторам. Красивый, выполненный в реалистической традиции монумент, на котором нелепо смотрится уже позже приваренный крест. На памятнике только одна короткая надпись: «Тем, кто спас мир». Здесь они запечатлены в металле — а тут же, напротив, этих людей можно видеть живыми. У дверей «Вечного зова» — главной водочной лавки города, стоит длинная очередь смурных, одетых в разномастный камуфляж мужчин. Строители-монтажники, энергетики, «чистильщики» — ликвидаторы, продолжающие работы по очистке территорий ЧАЭС, водители, механики, пожарники, дозиметристы, вневедомственная охрана. Здесь собираются почти все живущие в Чернобыле вахтовики. Пить начинают уже засветло. Пьют очень много — не больше, чем в обычном рабочем поселке Украины, но как-то совсем открыто, без оглядки. Подавать дурной пример некому: Чернобыль — город без детей. Всеобщая атмосфера разрушения придает этому пьянству особенно безнадежный, горький характер.

Условия жизни плохие. Здесь есть непригодная для питья вода и свет — теперь, после закрытия ЧАЭС, уже не всегда. Несколько десятков домов в жилом треугольнике центральных улиц не предназначены, а всего лишь приспособлены для жизни. И внутри, и снаружи это — нежилые помещения, где люди переживают две недели своей смены. Ночью город превращается в черную пустыню. Под окнами ходят дикие кабаны и прочее многочисленное зверье, разъезжают тягачи, втихую вывозящие из Зоны «грязный», радиоактивный металл и лес. Последний городской капремонт проводился в 1991 году. С тех пор о Чернобыле и его вынужденных рабочих жителях никто заботился — не тратил на это деньги, В Зону пришло новое, не региональное, глобальное бедствие — капитализм.

С его появлением многое изменилось. В Зоне завелся бизнес и постепенно пропали льготы. Социальное обеспечение работников-чернобыльцев сводится к регулярному дозиметрическому и менее регулярному медицинскому контролю. Еще хуже с зарплатой.

Огромное число обанкротившихся «ликвидаторских» предприятий, вроде «Атомспецстроя», должны своим работникам от двух до пяти тысяч гривен на человека. Рассчитываться с рабочими нечем. Но люди работают, и едут в Зону на заработки. Здесь сложилась своя, своеобразная система расчетов: по словам сотрудника местного УБОГІ, в счет зарплаты людям выдают списанную «грязную» технику. Кроме того, рабочие вовлечены в криминальный бизнес по вывозу металла. В официально «закрытой» Зоне — невообразимом, гигантском кладбище радиоактивного и особо радиоактивного металлолома, — действуют 26 легальных зарегистрированных контор по заготовки металлического лома. Контор-нелегалов гораздо больше. Этот смертельный бизнес — золотое дно и одновременно — единственный способ заработать себе на жизнь, который вынужденно практикуют местные-приезжие рабочие. За пределами Зоны они не получат и этого, а потохму старательно режут «грязную» технику и кабеля, увеличивая капиталы своих киевских боссов, никогда и близко не подъезжавших к радиационной Зоне. За это платят — не так много, поскольку расценки на металл здесь очень низки. Платят по местной народной формуле бизнеса — «формуле жизни». «Десять-сто-десять». «10 тонн металла — $100 — 10 лет жизни». «Грязные» металл, лес, бетон (в Припяти из стен домов выбивают целые бетонные блоки) продадут за пределами Зоны отчуждения, где они будут медленно подтачивать чьи-то далекие жизни. Таким, буквально грязным, образом Зона оказывается включена в капитализм, в рыночные отношения современной Украины. Больше того, у этого, относительно небольшого куска зараженных территорий есть своя специфическая ячейка в мировой капиталистической системе — свои, достаточно тесные деловые отношения с империализмом.