Уистан Оден - Стихи и эссе

А что до страданий, так в том они знали толк,
Эти Старые Мастера — как бывает,
когда голос и тот умолк,
А у соседей едят, в окна смотрят,
печально бродят;
Иными словами, кроме волхвов
и младенца, есть кто-то вроде
Тех мальчишек, что пруд на коньках строгают
У опушки. Но Мастера — эти не забывают,
Что страданиям — быть, что у них черед П
осещать деревни и города,
реки переходить вброд,
Что собакам вести их собачью жизнь и что
Даже лошадь тирана может забыть про то.

Взять "Икара" Брейгеля:
отвернувшись в последний миг,
Никто ничего не увидел. Не слышал крик
Даже старый пахарь. Ни плеск воды,
И не было в том для него никакой беды,
Ибо солнце, как прежде, сверкало —
на пятках того, кто шел
В зелень моря вниз головой.
А с корабля, где мол,
Замечали: как странно, мальчик упал с небес,
Но корабль уплывал все дальше
и учил обходиться без.

1

Он умер в глухую стужу:
Замерзли реки, опустели вокзалы, аэропорты,
Снег завалил городские статуи,
И гаснущий день, глотая ртуть, задыхался
От метеосводок, твердивших одно и то же:
В день его смерти ожидается ветер и стужа.

Где-то, вдали от его недуга,
В лесах по-прежнему рыскали волки
И сельский ручей не знал парапета:
Смерть поэта, почти как шепот,
Трудно расслышать в его силлабах.

В этот день его звезда стояла в зените
На полдень его самого. Медсестры
Не заметили бунта в провинциях тела,
Площади разума быстро пустели,
И тишина опускалась в его предместья.
Так постепенно
Источники чувств пересыхали:
Он воплощался в своих потомках.

Как снег, рассеянный над городами,
Он теряется в незнакомых ему впечатленьях,
Чтобы найти свое счастье в далеких чащах
Мира иного и быть судимым
По иным законам, чужим, как совесть
Чужих людей. И вот с порога
Его кончины слова спешили
Найти живущих — и его покидали.

И когда завтра, в шуме и гаме
Ревущих маклеров на лондонской бирже,
Среди убогих, почти привыкших
К собственной бедности, мы, как в клетке
Своей свободы, — несколько тысяч, —
Вспомним тот день и метеосводки,
Твердившие — в день его смерти
Ожидается ветер и стужа.

2

Ты был таким же несмышленым, как и мы.
Твой дар переживет богатых дам, их речи,
Распад материи, разлад в стихах. Твой дар
Переживет себя. В Ирландии погода
Почти не изменилась. И ума
Там в общем не прибавилось. Ты знаешь:
Поэзия живет в стихах — и только;
Она ничто не изменяет, и теченье
Ее ведет на юг: вдоль поселений
Из наших одиночеств и сумятиц
Тех городов, где ждем (и умираем)
Ее пришествия. Она же — остается
Прозрачным словом, вложенным в уста
Самой себя. Ты это тоже знаешь.

3

Отворяй, погост, врата!
Вильям Йейтс идет сюда.
Все поэмы — позади,
Засыпай землей, клади

С горкой, чтобы Божий глас
Не будил его. Для нас
Мир спустил своих собак
Злобных наций в Божий мрак.

В каждом взоре до краев
Поражение боев
За мыслительный процесс,
Горечь моря, снежный бес.

Так ступай, поэт. На дне
В полуночной тишине
Голос твой дойдет до нас
И волшебный твой рассказ.

На отточенных стихах
Человечество как прах;
Пой несчастия судьбы
Человеческой толпы.

Сердце — лучший проводник:
Бьет души твоей родник
На сердечном пустыре
И людей ведет к хвале.

Простите, лорд, мне вольный тон, какой
Я выбрал для письма. Надеюсь, вы
Оцените мой труд, как таковой:
Как автор — автора. Поклонников, увы,
Послания к поэтам не новы,
Могу представить, как осточертели
И вам, и Гарри Куперу, и Рэли

Открытки типа: "Сэр! Люблю стихи,
Но "Чайльд Гарольд", по-моему, тоска".
"Дочь пишет прозой много чепухи".
Попытки взять взаймы до четверга,
Намеки на любовь и на рога
И то, что отбивает всю охоту:
В конце письма приложенное фото.

А рукописи? Каждый Божий день.
Я думаю, что Поп был просто гений
И что теперь его немая тень
Довольна массой новых достижений
На уровне межличностных сношений:
Железные дороги, телеграммы,
О чем твердят рекламные программы.

Со времени Реформы англичан
Вам в церковь не загнать. Который год
Для исповедей каждый протестант
Использует почтовый самолет.
Писатель, приготовив бутерброд,
За завтраком их должен съесть. Зане
Их выставит в уборной на стене.

Допустим, я пишу, чтоб поболтать
О ваших и моих стихах. Но есть
Другой резон: чего уж там скрывать —
Я только в двадцать девять смог прочесть
Поэму "Дон Жуан". Вот это вещь!
Я плыл в Рейкьявик и читал, читал,
Когда морской болезнью не страдал.

Теперь так далеко мой дом и те —
Неважно, кто — вокруг сплошной бедлам:
Чужой язык подобен немоте
И я, как пес, читаю по глазам.
Я мало приспособлен к языкам —
Живу, как лингвистический затворник,
И хоть бы кто принес мне разговорник.

Мысль вам писать ко мне пришла с утра
(Люблю деталь и прочий мелкий вздор).
Автобус шел на всех парах. Вчера
Мы были в Матрадауре. С тех пор
Мне слезы сокращали кругозор —
Я, кажется, простыл в Акуриери:
Обед опаздывал и дуло из-под двери.

Проф Хаусмэн в столичных "Новостях"
Был первым, кто сказал: недомоганья —
Простуда, кашель, ломота в костях —
Способствуют процессу созиданья.
(А впрочем, климат — это ерунда) —
Я сделаю еще одно признанье:
Любовный стих рождается из всхлипа
Не чаще, чем из кашля или гриппа.

Но в этом убедительного мало:
Писать — пиши; какого черта вам?
Начну, как полагается, с начала.
Я складывал в дорогу чемодан:
Носки, китайский чай и прочий хлам,
И спрашивал себя, что мне читать
В Исландии, куда мне путь держать.

Я не читаю Джефри на закате,
В курилке не листаю эпиграмм.
Как Троллопа читать в уездном граде?
А Мэри Стоупс — в утробе? По стихам
Я вижу, вы со мной согласны т а м.
Скажите, и на небе грамотеи
Читают лишь фашистские хореи?

Я слышал непроверенные слухи,
Что с юмором в Исландии беда,
Что местность там холмистая, и сухи
Бывают дни, и климат хоть куда
Короче, я вас взял с собой без визы
За легкость и тепло. За civilise [107] перевод Алекс Ситницкий .

Но есть в моем узле еще одна.
Признаюсь, я чуть было не отправил
Письма Джейн Остен. Но решил — она
Вернет конверт, не прочитав письма,
И мысль об этом вовремя оставил.
Зачем мне унижение в наследство?
Достаточно Масгрейва или Йейтса.