Олдос Хаксли - Серое Преосвященство: этюд о религии и политике

Заряженный французскими деньгами, Густав рвался в бой; но протестанты и в первую очередь Иоганн-Георг, могущественный саксонский курфюрст, пока что не торопились к нему примкнуть. С началом военной кампании 1631 года Тилли выдвинулся в северо-восточную Германию и в конце марта уничтожил шведский гарнизон в Новом Бранденбурге. Две недели спустя Густав взял Франкфурт-на-Одере и, по принципу око за око, убил ровно столько католических пленных, сколько Тилли вырезал шведов. Тем временем помощник Тилли, Паппенгейм, осадил Магдебург. 10 мая город был взят штурмом, подожжен, в резне погибла большая часть более чем тридцатитысячного населения. Католическая Германия звонила в колокола, пела Те Deum и напивалась за здравие своих победоносных героев. Протестанты кипели ненавистью, выражать которую мешал страх перед императором и неверие в военные таланты Густава. В победном упоении Фердинанд совершил ошибку: он категорически отверг просьбу Саксонии об отмене Реституционного эдикта и вторгся во владения курфюрста. Тут Иоганн-Георг наконец-то решил объединиться со шведами. Тилли провел два безрезультатных сражения с Густавом и, оторвавшись от него, пошел на Лейпциг. Густав начал преследование и 17 сентября вынудил его принять сражение под Брейтенфельдом, в котором разбил его наголову. От Лейпцига шведы двинулись в юго-западном направлении — в Рейнскую область — и там, в той части Германии, которую несколько лет обходили стороной ужасы войны и оккупации, устроили себе роскошную зимовку, а их вождь тем временем сбивал победоносных ныне протестантов в Евангелическую лигу под шведским контролем.

Между тем Валленштейн из своих дворцов в Праге и Гитчине отправлял к победителю одного секретного гонца за другим, предлагая Густаву союз в целях создания новой и большей Германской империи: объединенная железом под диктатурой двух величайших полководцев современности, она будет свободна от французского, испанского и габсбургского влияния. Об этой грандиозной, безумной мечте годом раньше он говорил с отцом Жозефом — и вот настал благоприятный, предвещенный звездами час, когда ее, быть может, удастся осуществить. Но Густаву не захотелось вступать в союз с человеком, без зазрения совести предававшим своих старых друзей и снисходительного повелителя, и он вежливо отклонил предложение из Богемии. Вопреки своим планам, Валленштейну пришлось сохранить сомнительное подобие верности императору.

В марте 1632 года Густав выступил против Баварии. На реке Лех имперские армии были еще раз разбиты; Тилли получил ранения, от которых вскоре и умер. Шведы заняли Аугсбург и Мюнхен, и крестьяне, которых за несколько лет до того тирания их собственного правительства довела до безрезультатного восстания, теперь оказались во власти вражеской армии.

В отчаянии император был вынужден — как и предсказывали отец Жозеф и планеты — снова обратиться к Валленштейну. Тот вышел из затвора и за несколько недель, благодаря одной магии своего имени, набрал большую армию разноплеменных наемников — шотландцев, венгров, немцев, ирландцев, хорватов, поляков, испанцев, итальянцев — сплошь профессиональных солдат без работы и сплошь равнодушных к знамени, будь то Лев, Лилия или Орел двуглавый, равнодушных ко всему, кроме надежды на жалованье, грабежи, женщин и службу под началом умелого и до сих пор удивительно удачливого полководца. Четырнадцать лет войны, а перед тем — долгий период перевооружений, породили по всей Европе целый класс военных авантюристов — безземельных, бездомных, бессемейных, избавленных от любых природных уз, от религии и совести, не знающих иного ремесла, кроме войны, и непригодных ни к чему, кроме разрушения. Этим людям Тридцатилетняя война казалась обидно короткой. Они поставили на нее все, и любой намек на мир приводил их в такое же смятение и бешенство, как епископов — отделение церкви от государства, а фабрикантов — закон об ограничении детского труда. В 1648 году, когда наконец был подписан Вестфальский мир, многие армии взбунтовались, и лишь с огромным трудом полководцы уговорили их смириться с fait accompli [69] Совершившимся фактом (франц.) . Демобилизацию пришлось растянуть на несколько лет; но она все равно шла со скрипом — многие наемники так и не сумели заново встроиться в общественный механизм и по-прежнему, но уже в качестве бандитов, сутенеров, профессиональных убийц, вели паразитическое существование, к какому привыкли за долгие годы войны.

С этой разношерстной армией Валленштейн выбил саксонцев из Богемии, а затем выступил против Густава. Несколько недель под Нюрнбергом они стояли друг против друга. Затем, оголодав в подчистую разоренной местности, шведы снялись с позиций и начали перемещаться в поисках провианта. Тогда Валленштейн вошел в Саксонию и сумел ее опустошить с изумительной методичностью. Густав совершил возвратный марш и в ноябре вынудил Валленштейна принять сражение у Лютцена. Имперские войска были разбиты; но сам Густав погиб в бою.

У Ришелье и отца Жозефа известие о смерти Густава сняло камень с души. Верный сын воинствующей Церкви, отец Жозеф был против договора со шведами, но не видел иного средства обеспечить победу истинным католическим принципам. О союзах с протестантами вообще он говорил, что «ими надо пользоваться как снадобьем, которое в малых дозах служит противоядием, а в больших — сразу убивает». Беда с Густавом была в том, что этот гениальный полководец кормил своих французских союзников конскими дозами протестантизма, непосильными для католического желудка. Или, если вернуться к прежней метафоре, пикадор превратился в матадора и, не случись так кстати его смерть при Лютцене, нанес бы австрийской державе смертельный удар. Но как мы помним, Ришелье не хотел гибели Габсбургов. Он хотел только, говоря словами одного французского историка, «разбить кольцо католических государств, объединившихся вокруг австрийской династии, и перетянуть их под опеку и покровительство Франции». Он сочувствовал не Евангелической лиге, а «немецкой католической партии и ее вождю, Максимилиану Баварскому». Использовать протестантскую Англию, протестантскую Голландию, протестантскую Данию и, наконец, протестантскую Швецию ему приходилось потому, что немецких католических князей могли убедить аргументы лишь одного типа — те, какими оперировали англиканские, лютеранские и кальвинистские армии. Чересчур успешно возглавляя эти армии и потому став за несколько месяцев хозяином почти всей Германии, Густав совершил прискорбную ошибку. И только его смерть восстановила необходимый баланс между католиками и протестантами, равновесие взаимоистребительных сил. Тем, кто разбирался во внешней политике Франции, событие это показалось весьма своевременным — настолько своевременным, что многие отказывались считать его случайностью. Поговаривали, что Густава убили не солдаты Валленштейна, а убийцы из его собственной армии. А кто убийц нанял? Кто дал им инструкции и пристроил к Густаву? Конечно же, глава секретной службы Ришелье — отец Жозеф, вездесущий злодей.