Б. Александров - Черные лебеди. Новейшая история Большого театра

Усков: Твоя версия произошедшего с Филиным?

Цискаридзе: Я не хочу высказывать никакие версии. Я не следователь и не прокурор. Кроме сочувствия к Сергею, другого отношения к этой трагической ситуации у меня нет. У меня есть только вопрос к генеральному директору, на основании чего он сделал заявление прессе, что я не имею отношения к этому преступлению, хотя много лет своими высказываниями разрыхлял почву для подобных событий. Какая связь между этим чудовищным преступлением и моими высказываниями по поводу реконструкции или нарушения Трудового кодекса господином Иксановым (в январе 2012 года он незаконным путем собирался прервать трудовой договор по моей педагогической деятельности)? И зачем было вообще произносить мое имя в связи с этим страшным происшествием? Получается, что в моем лице господин генеральный директор бросил тень как раз на Большой театр. Это подхватили не только российские СМИ, но и мировые. Такого позорного скандала международного масштаба в Большом театре не было уже давно.

Усков: Иксанов как раз говорит, что ты создал некую ситуацию, в которой стало возможным все.

Цискаридзе: А теперь объясни мне — как?

Усков: Он подозревает тебя и в истории с порнопортфолио Янина, и в истории с лжефейсбуком Филина.

Цискаридзе: Коля, с таким же успехом я могу тебя обвинить в причастности к убийству президента Кеннеди. Поверь мне, если бы у господина Иксанова было хоть малейшее доказательство моей причастности к этим делам, это бы уже передавали все СМИ мира. Того, как господин Иксанов хочет испортить мою репутацию, не хочет ни один человек на Земле. Все, что касается Гены Янина, для меня было большой личной трагедией, не только потому, что я много лет дружил с Геннадием. На некоторых из этих фотографий фигурировали не только разные юноши, но и одна женщина — моя кума. Мы с ней, по поговорке, детей крестили. К сожалению, как человеку не православному, господину Иксанову не понять таких вещей, поэтому говорить об этом даже смешно. Ну а «фейсбук» Филина понятно, что фальшивый, но письма на нем, к сожалению, настоящие. С 2005 года мы с Сергеем сидели в одной раздевалке, и почти каждый день Сергей оставлял мне на столике какую-нибудь маленькую записочку разного содержания. Так как мы с ним пересекались редко. Иногда это касалось спектакля, иногда телепередачи, которую Сергей видел, а иногда это были комментарии по поводу разных ситуаций в театре: назначения нового худрука, комментарии по поводу отдельных наших руководителей, назначения на роли, распределения состава в спектаклях и т. д. Я как человек очень аккуратный все это храню. Я вообще все храню, даже открытки из букетов за двадцать лет. И если я когда-нибудь напечатаю записки Филина, поверь мне, это будет гораздо хлеще, чем его письма в «фейсбуке». Читать эти письма было неприятно, хотя я, зная его стиль, понимал, что они настоящие.

Усков: Ну, господин Иксанов предполагает, что там двадцать процентов правды, восемьдесят процентов лжи.

Цискаридзе: Слушай, нельзя быть наполовину беременной. Не надо рассказывать сказки никому.

Усков: Я думаю, господин Иксанов исходит из логики, кому это выгодно и в случае с Яниным, и в случае с лжефейсбуком Филина.

Цискаридзе: В случае с Яниным выгодно было тому, кто занял пост художественного руководителя балета. Какое это имеет ко мне отношение? Мало того, все прекрасно знают, кто в тот момент обзванивал труппу и собирал собрание по поводу аморалки — это были друзья Филина. Я на этом собрании, кстати, не был, как и на всех остальных. Я не перевариваю скопление народа. Дальше, чтобы ты знал, это как бы уже неофициальные данные, Иксанов попросил Янина написать заявление об уходе с одним условием: что если он везде будет заявлять, что это сделал я, то получит гостевой контракт артиста.

Усков: Но у тебя же нет доказательств, что такой разговор был.

Цискаридзе: Да, но и у господина Иксанова нет никаких доказательств и прав утверждать о моей причастности к этой грязи.

Усков: О’кей, в истории с Яниным вы с Иксановым также обвиняете друг друга. В какой момент у вас так испортились отношения?

Цискаридзе: Я никого не обвиняю. Я считаю, что вспоминать об этом неэтично по отношению к Большому театру и к людям, которые оказались в этом замешаны. Во-первых, это вторжение в личную жизнь. А во-вторых, это страшные репутационные риски для лица нашей родины — Большого театра. А первый конфликт, как я уже говорил, был из-за Насти Волочковой. Когда Волочкова работала в Большом театре, она была на исключительном положении. Ей разрешали не просто делать все, а на каждом спектакле лично господин Иксанов со Швыдким дарили ей цветы, целовали руки. И первый шок ожидал меня, когда я ехал по городу. На Моховой улице, между Манежем и МГУ, увидел перетяжку: «Анастасия Волочкова в Кремле», а внизу маленькими буквами было написано: «С труппой Большого театра». Весь ужас заключался в том, что это были официальные спектакли Большого театра в ГКД, Настя была участником всего лишь одного из четырех спектаклей. Я пришел к генеральному директору и сказал: «Анатолий Геннадьевич, раньше я считал, что работаю в государственном учреждении, теперь выясняется, что в коллективе на подтанцовках у Волочковой?» На что он мне ответил: «Николай, вы понимаете, кто ее спонсоры, понимаете, кто за ней стоит?» Я ему сказал: «Я народный артист, на минуточку, не мальчик из кордебалета. А у нее даже звания нет». В общем, с этого моего вопроса в наших отношениях с Иксановым возникла некая пауза. Но я был не одинок в своих претензиях насчет исключительного положения Анастасии. Особенно недоумевали балерины, которых регулярно снимали со спектакля, чтобы передать его Насте. Ответ от Иксанова всегда был один: «Вы знаете, откуда мне звонили?»

Усков: Иксанов говорит, что тебя избили из-за критики Волочковой.

Цискаридзе: Нет, Настя к этому не имеет никакого отношения. И Иксанов прекрасно знает, кто сводил со мной счеты. Но я никогда нигде об этом не заявлял, так как не хотел ронять тень на Большой театр и на те нравы, которые царят вокруг храма искусства. И мне очень странно, что теперь господин Иксанов хочет поведать об этом миру, обвиняя в нападении на меня Волочкову. Это лишь подчеркивает ту нездоровую атмосферу, которую генеральный директор создал вокруг театра. К тому же Настя до сих пор работник Большого театра. Да и было это в 2003 году, именно тогда, когда Анатолий Геннадьевич дарил ей цветы и целовал руки с текстом: «Вы гордость русского балета».

Конфликт Анатолия Иксанова с Анастасией Волочковой превратился в фарс: генеральный директор сетовал СМИ, что партнер Волочковой заболел от непомерной ноши и лежит в больнице. Поэтому, когда Евгения Иванченко нашли в Тбилиси здоровым, смысл происходящего перестал быть понятен