Эдвард Люттвак - Стратегия. Логика войны и мира

Мы не можем предсказать исход влияющих друг на друга мер и контрмер, которые последуют, если системы глубокой атаки действительно будут развернуты. Датчики, средства передачи сообщений, контрольные центры, сами летательные аппараты и размещенное на них оборудование — все это потенциально уязвимо для контрмер. Все эти средства, обнаруживающие мишени, чтобы передать данные о них в контрольные центры, могут располагать большими возможностями и располагаться на разнообразных носителях (на спутниках, на пилотируемых и беспилотных самолетах, снабженных радарами, инфракрасными, оптическими и другими датчиками). Но тогда управление отдельными боезарядами, которые, в конце концов, атакуют каждую конкретную цель, должно быть чрезвычайно простым, если вся система в целом стремится быть экономичной.

Казалось бы, ничто не может предотвратить поражение цели, если одновременно используется нескольких альтернативных типов наведения на нее для нескольких видов поражающих средств. Так что транспортный конвой и другие цели в тылу врага могут быть атакованы целым набором боеприпасов точного наведения, которые в целом будут достаточно невосприимчивы к любой отдельно взятой контрмере. Но ведь нет никаких препятствий и на пути комбинированного применения силами обороны различных контрмер. Конечно, не все боеприпасы надо обязательно точно наводить на цель; известно, что кассетные бомбы ориентированы на поражение не точечных целей, а определенной площади целиком; но в этом случае их поражающее воздействие само по себе является ограниченным и подверженным контрмерам [108].

Технологическое состязание между оружием точного наведения и разработкой контрмер против них проходит более или менее симметрично, но налицо основополагающая асимметрия в состязании между системами глубокой атаки, взятыми как единое целое, и контрмерами против них. Чтобы добиться успеха, кавалерии времен Клаузевица, отправившейся в рейд, приходилось уходить от пикетов передовой стражи, совершать обходные маневры, избегая крупных сил на своем пути, отыскивать обозы, предоставленные самим себе, а также рассеивать сопровождающие их отряды эскорта, чтобы успешно атаковать сами обозы — и все это нужно было делать последовательно. Равным образом в системах глубокой атаки датчики первоначального обнаружения целей и системы передачи их данных, контрольные центры и ракеты или пилотируемые самолеты, а также оружие точного наведения — все это должно действовать точно и в строгой последовательности. Напротив, обороняющиеся могут нарушить способность системы к атаке любой совокупности целей, успешно нейтрализовав всего лишь один из ее компонентов. Правда, избыточность примененных средств может уменьшить этот недостаток, но за это придется платить какую-то цену. Усложнение системы увеличивает «организационное трение» и увеличивает вызванный им риск (в силу все той же последовательной природы систем глубокой атаки), в то время как обороняющимся при этом не требуется применять никаких усилий.

Если мы отвлечемся от предположений технического характера, то все, что у нас останется, — сплошная неопределенность в отношении результативности систем «глубокого удара», ио мере того как невидимые для атакующих контрмеры будут" со временем развиваться. Неопределенность — вечный спутник войны, но есть огромная разница между неопределенностью, сопровождающей применение меча (который может сломаться), обычной винтовки (которую может заклинить), танка (который может выйти из строя) и сложной системы, состоящей из многих компонентов последовательного действия, каждый из которых подвержен риску.

Самый напрашивающийся ответ на применение вашим противником систем «глубокого удара» — попросту нанести удар по этим системам, но на момент, когда пишутся эти строки, только Соединенные Штаты в состоянии создать такие системы, и только Российская Федерация сможет их атаковать. Противоспутниковые ракеты и истребители дальнего радиуса действия способны обнаружить и уничтожить беспилотные летательные аппараты с платформами датчиков систем первоначального обнаружения и слежения (одновременно с созданием электронных помех средствам передачи данных от этих датчиков); по компьютеризированным контрольным центрам могут быть нанесены удары авиацией, ракетами или с помощью рейдов спецподразделений (одновременно с попытками затруднить их деятельность с помощью мер камуфляжа и маскировки); ракетные и авиационные базы средств поражения также могут быть атакованы (одновременно с попытками создать помехи их системам связи с контрольными центрами обработки данных); системы ПВО всех типов — в виде истребителей, ракет и зенитных орудий — будут стараться перехватить средства поражения точного наведения (одновременно с использованием маскировочных и защитных контрмер против них); и при комбинировании всех этих средств воздействия ассиметричная уязвимость системы «глубокого удара» с его элементами последовательного действия может сильно сказаться на ее успешности. Если удача или действия разведки помогут нейтрализующим усилиям обороняющихся, то уничтожения всего лишь нескольких датчиков, контрольных центров обработки данных и некоторых средств доставки в районе их дислокации может оказаться достаточно для нейтрализации всей системы «глубокого удара» во всей ее последовательности.

Прежде чем перейти к рассмотрению уровня большой стратегии, нам нужно разделаться с запутанным и запутывающим вопросом «стратегии», приписываемой каким-то конкретным родам войск: военно-морской, военно-воздушной и ядерной «стратегиями». Здесь налицо и простая неточность языка, и невинное бахвальство энтузиастов того или иного типа войск. Но, если бы действительно существовало такое явление, как военно-морская, военно-воздушная или ядерная стратегия, в каком-либо смысле отличная от комбинации технического, тактического и оперативного уровней в рамках одной и той же универсальной стратегии, тогда каждая из них обладала бы своей особой логикой или же существовала как отдельный феномен наряду со стратегией театра военных действий, которая в таком случае сводилась бы к сухопутной войне. Первое невозможно, а во втором нет необходимости.

Чтобы рассмотреть этот вопрос по порядку, для начала я отмечу, что на техническом, тактическом и оперативном уровнях вполне очевидным образом применяется все та же парадоксальная логика. Соответственно этому в рассмотрении данных трех уровней я свободно приводил примеры из военно-морского и военно-воздушного дела — наряду с теми, что были почерпнуты из опыта наземной войны. Правда, на уровне рассмотрения стратегии театра военных действий упор был сделан на наземной войне, в то время как применение ВВС обсуждалось только в отдельных случаях [109], а примеры из военно-морского дела вообще не приводились. Но на это есть свои причины.