Сергей Доренко - Так говорит Сергей Доренко. Донбасс – дымовая завеса Путина?

Познер: Вот к теме, о которой мы только что говорили. Хочу уточнить. Вы считаете, что… Вы говорите, у редакции должна быть политическая линия. У редакции.

Сергей Доренко: Она и есть… У редакции она есть.

Познер: Более того, вы говорите, что у канала, как у большого бизнеса, всегда есть политическая линия.

Сергей Доренко: Обязательно. Но должна быть общая.

Познер: Но при этом вы рассказываете очень любопытные истории о том, когда вы работали на CNN и рассказывали о том, как чеченцы взяли больницу… И вы в репортаже…

Сергей Доренко: В Кизляре…

Познер: В Кизляре, да… И вы в репортаже их назвали «террористами», вам позвонил человек из CNN и сказал: «Слушай, дорогой мой, мы их называем не так…

Сергей Доренко: Rebeldes.

Познер: …Мы их называем «повстанцами»…

Сергей Доренко: Rebeldes.

Познер: …Это так наш канал их видит». На что вы ответили: «О’кей!» и стали дальше называть их «повстанцами». Это ваш рассказ. Дайте я закончу его.

Сергей Доренко: Да.

Познер: Значит, и при этом вы говорите таким образом. И вот для канала они «повстанцы» – и точка. И мы будем кривить душой, если скажем, что мы объективны, как Господь. Мы стараемся, мы не можем быть… не быть людьми… людьми. Поэтому я говорю, что всегда есть таблетка в конфетке. Проблема в том, насколько вы уважаете своих зрителей и как много конфетки окружает таблетку. Так? Но на самом деле вопрос не об объективности. Вопрос о неправде.

Сергей Доренко: Смотрите… я… я смотрю на… тогда террористов, которые захватили больницу в Кизляре…

Познер: Да.

Сергей Доренко: Я на них смотрю, как на террористов.

Познер: Они и есть террористы! И вы объяснили очень логически, почему.

Сергей Доренко: Потому что они захватили людей, непричастных к войне!

Познер: Абсолютно! Абсолютно!

Сергей Доренко: Абсолютно. И поставили под угрозу их жизни. Мне говорит CNN: «Это – rebeldes, revel… rebels».

Познер: Да-да, это «повстанцы», по-русски – «повстанцы».

Сергей Доренко: Я говорю: «Товарищи дорогие, но они же захватили…»

Познер: Да, да, да…

Сергей Доренко: Мне объясняют: «Да, с вашей точки зрения. Но для Латинской Америки, конкретно в ряде стран просмотра, это слово – «террористы» – ассоциируется с таким нежелательным словом, как…» И он мне начинает плести, плести, плести.

Познер: Он вас «лечит», как говорят.

Сергей Доренко: Он меня лечит и начинает упаковывать.

Познер: Да, да, да…

Сергей Доренко: Что же я делаю? Что же я делаю?

Познер: Что вы делаете?

Сергей Доренко: Я говорю «хорошо» и начинаю уклоняться от материалов в следующие разы. То есть я начинаю уклоняться. Ведь это мое право. Мое право…

Познер: Да ваше право вообще хлопнуть дверью, что вы и делали неоднократно.

Сергей Доренко: Знаете… и неоднократно! Я начинаю уклоняться. Когда он мне говорит: «Еще о них?», я говорю: «Немножко другой… Немножко другой подход, я про другое сделаю», потому что я не могу сказать, как он велит.

Познер: На самом деле это, конечно, политика.

Сергей Доренко: Это политика.

Познер: Это, конечно, политика. Это политика.…

Сергей Доренко: Но я, как журналист, могу уклониться…

Познер: И либо вы играете в эту политику с ними, тогда это командное, хотите вы того или нет.

Сергей Доренко: Да, да, да.

Познер: Либо вы от этого отказываетесь.

Сергей Доренко: Но я не хочу… Я не хочу. Я ставлю условия. Вот смотрите, я сейчас нанимаю людей, когда принимаю людей на работу…

Познер: Да.

Сергей Доренко: Я им говорю, что, конечно, у радиостанции – да, есть политика. Да. Я ставлю ее очень общо. Я говорю следующее: «Ребят, вы должны только мне гарантировать, что сейчас в голове… не ручайтесь, не ручайтесь о будущем… но сейчас в голове вы хотите, чтобы вы, ваши дети и ваши внуки жили в нашей любимой стране. В нашей любимой стране. Если это так…

Познер: То есть вы не хотите быть эмигрантами, другими словами?

Сергей Доренко: Да. И если… И вы, и ваши дети, и ваши внуки. Если это так, то вы строите страну для себя, детей и внуков…

Познер: Так…

Сергей Доренко: …и отвечаете перед могилами. Вперед! Дальше я за все – за дискуссию, за драки, за ссоры, за все. Вот это мое условие при найме. Теперь скажите – у меня есть политика? Да.

Познер: Ну это можно назвать, конечно, политикой, безусловно.

Сергей Доренко: Это политика.

Познер: Принцип даже, я бы сказал, принцип.

Сергей Доренко: Да, да, но политика.

Познер: Вот вы говорите: «Моя профессия – быть наблюдателем…

Сергей Доренко: Всегда хочется сделать шаг в сторону…

Познер: …свидетелем, но не участником». Ни в коем случае, говорите вы, иначе – ангаже. Но ведь на самом деле вы же абсолютно ангаже.

Сергей Доренко: Когда?

Познер: Вы известны как ангаже.

Сергей Доренко: Когда?

Познер: Многократно.

Сергей Доренко: Вы придумали это!

Познер: Ну нет, честное слово…

Сергей Доренко: Ну да, ну да…

Познер: Ну послушайте, я когда вас знал…

Сергей Доренко: Да-да…

Познер: …когда-то, и мы даже чуть-чуть с вами работали, когда вы были… когда вы возглавляли информационную службу, тогда ОРТ…

Сергей Доренко: Да. В 98-м году это было.

Познер: И я должен был срочную программу делать с вашей помощью, и я говорил, что я не хочу, и вы мне говорили: «Да вы сделаете, вы – хохол такой же, как и я!» Я очень смеялся – какой я хохол… Но, тем не менее, я очень хорошо это помню. Но вот то, что вы тогда делали, это же было ангаже! Это же было не вопре…

Сергей Доренко: В каком смысле?

Познер: Ну…

Сергей Доренко: Мне кажется, знаете, вот извините, то, что вы говорите сейчас… То, что вы говорите сейчас…

Познер: Я не… Почему нет, собственно говоря?

Сергей Доренко: Нет, нет, нет! То, что вы говорите сейчас…

Познер: Да?

Сергей Доренко: …чуть-чуть по-другому попробуйте взять.

Познер: Давайте!

Сергей Доренко: Вы в плену штампов.

Познер: Я?

Сергей Доренко: Да-да, вы, конечно, вы. Вы придумали штамп и дальше обслуживаете свой штамп.

Познер: Так, так…

Сергей Доренко: Теперь послушайте меня. Перед вами журналист, на которого в сентябре 99-го года…

Познер: Да…

Сергей Доренко: …напали могущественнейшие люди страны. Вы знаете…

Познер: Как-то…

Сергей Доренко: Я, я, я… если позволите… Значит, в этот момент президент страны находился в Барвихе, и мы не знали, то ли он больной, то ли нетрезвый – мы не знали этого.

Познер: Да.

Сергей Доренко: Все до единого человека, включая, там, Ястржембского, который перешел работать к Лужкову, и так далее – перебегали туда. Самые могущественные люди страны, у которых даже просто формально было 100 000 одних милиционеров в Москве, набросились на вашего коллегу. Вот вспомните…

Познер: 100 000?

Сергей Доренко: Да, 100 000 милиционеров в Москве. В штате, в штате, в штате…