Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6568 ( № 38 2016)

Начинал Распутин с журналистской работы: трудился сначала в Иркутске в газете «Советская молодёжь», потом в Красноярске в «Красноярском рабочем». Как писатель впервые заявил о себе книгой очерков и рассказов «Край возле самого неба». Очень точно талант молодого прозаика охарактеризовал Владимир Турбин, напечатав свой отзыв в «Дружбе народов: «…А талант у него не саркастический вовсе, а нежно­угрю­мый и мечтательный…»

«Нежно­угрюмый» талант Распутина по­настоящему оценили уже в 1965 году в Чите на совещании молодых писателей Восточной Сибири и Дальнего Востока, куда будущий классик попал на семинар к Владимиру Чивилихину, отметившему удивительно образный язык молодого прозаика: «Мы имеем дело с редким дарованием… Мы уверены, именно Сибирь даст художника, которым будет гордиться человечество» .

И такой художник действительно пришёл. И человечество им гордится по праву.

Много тяжёлых человеческих потерь пережил Валентин Григорьевич за свою жизнь, что, конечно же, отразилось в его прозе: смерть годовалого сына Романа, гибель в авиакатастрофе дочери Марии, смерть горячо любимой жены Светланы Ивановны, с которой Распутин прожил почти всю жизнь. Его биограф, Андрей Румянцев, очень бережно касается личной жизни писателя, без подробностей которой книга была бы неполной. Но гораздо большее внимание уделено творческому пути писателя, его активной общественной деятельности. Например, праздник русской духовности и культуры, проходящий в Иркутске, «Сияние России» (первый состоялся осенью 1994 года), где побывали многие писатели, обязан своим рождением Валентину Григорьевичу. Проводится он ежегодно и существует по сей день.

Валентин Распутин – не только писатель, но и духовный учитель. Сегодня, когда много говорят о том, что современной русской литературы уже практически не существует, так хочется в ответ процитировать отрывок из статьи Распутина «Мой манифест»: «…когда принимаются уверять с наслаждением, что русская литература приказала долго жить, – не там высматривают нашу литературу, не то принимают за неё. Она не может умереть раньше России, ибо, повторяю, не была украшением её, которое можно сорвать, а её выговаривающейся духовной судьбой. Но если бы даже случилось так, что Россия перестала быть Россией, литература и тогда ещё десятки лет продолжала бы любить её и славить древней незатухающей памятью» .

Ключ к бестселлеру

Книжный ряд / Библиосфера / Книжный ряд

Теги:Редгрейн Лебовски , Абсолютные Элементы

Редгрейн Лебовски. Абсолютные Элементы. – М.: АСТ, 2016. – 480 с. – 5000 экз.

Редгрейн Лебовски – молодая украинская писательница, создающая свои тексты исключительно на украинском языке.

На обложке книги значилось: «онлайн­бест­селлер», и стало мне заманчиво узнать, как достигаются вершины. Где ключ к созданию бестселлеров? Процесс застопорился, едва я прочёл: «Задумчиво потирая щетину, он выглядел изрядно помятым и озадаченным» – 480 страниц «такому русского языком» читать тяжко. Но деваться некуда, и чтение было продолжено: «Одной рукой парень крепко прижал Софи к себе, а другой не прекращал гладить её по голове, пока не почувствовал, как её тело немного расслабилось» и т.д.

Может, переводчик романа Тиа Грейганн воспользовалась автопереводом? Эта версия кажется вполне правдоподобной благодаря нагромождению причастий в тексте, но событийный ряд подсказывал, что загвоздка не в переводе. Так в чём же? Возможно, в несуразности действий. Бьются, к примеру, герои с демонами, и тут на героиню накатывают мысли. «Софи закрыла лицо руками» – а что ещё делать во время битвы? Или вот Софи с Патриком идут по коридору в конференц­зал, приоткрывают дверь, там никого. «Девушка проскользнула внутрь, жестом поманив друга за собой» . Зачем его манить? Он забыл, куда шёл? Почему жестом? Нет же никого! Предположения – дело читателя.

Патрик и Софи понимают друг друга с полуслова, сообщает автор, но тут же Патрик пробивается к Софи сквозь танцующий зал и кричит: «Мне надо тебе кое­что сказать!» – интрига подвисает, поскольку все пляшут, а потом героиня напивается до отключки. А где взаимопонимание? Фраза «Мне надо тебе кое­что сказать» применяется столь часто, что смахивает на рефрен. Она вовсе не обязывает кого­то что­то говорить, а скорей наоборот. Всё станет ясно. Само.

Софи просыпается в постели незнакомца, но утаивает сей факт биографии от Патрика. Однако незнакомец вертится вокруг, ухмыляется, шутит, спасает её от монстра, а потом и вовсе вливается в сюжет. Он симпатичный, что усугубляет муки герои­ческой девушки.

В середине книги выясняется, что Софи – не просто вам головорез, но один из абсолютных элементов. Жаль, что создатели фильма «Пятый элемент» своровали у Редгрейн Лебовски эту блестящую идею. Макс Фрай и Джоан Роулинг, похоже, тоже успели многое понадёргать из самобытного сказочного мира «Абсолютных элементов».

Конечный смысл проявляется благодаря эпилогу, действие которого происходит через 14 лет, когда все лишние умерли, а все хорошие поженились. Оказалось, что монстры, битвы и волшебства второстепенны. Главное – всё­таки создать семью. Вот, наверное, тот самый ключ, который делает роман бестселлером. Даже такое хилое фэнтези. Хотя сетература – это скорей социальное явление, чем литературное.

Вадим ШИЛЬЦЫН

Шаг назад, или Призрак колумнизма

Книжный ряд / Библиосфера / Субъектив

Казначеев Сергей

Теги:Лев Рубинштейн , Причинное время

Лев Рубинштейн. Причинное время. – М.: АСТ: CORPUS, 2016. – 480 с. – 3000 экз.

Давным-давно сказано: век газеты недолог. В самом деле, завтра выходит свежий номер – и наше внимание переключается на него. Когда-то в руки мне попалась переплетённая в один том газета «Московские новости» времён перестройки и гласности. Спустя всего несколько лет материалы, казавшиеся гвоздём ситуации и эпохальным явлением, утратили какое-либо значение. От них веяло мертвечиной.

Та же непрерывная сменяемость дискурсов свойственна интернет-изданиям. Вот почему идея собрать в книжке колонки Льва Рубинштейна, публиковавшиеся на сайтах Grani.ru и InLiberty.ru не кажется удачной. И хотя представленные в ней тексты отстоят от нынешних забот недалеко, уже сегодня они безнадёжно устарели, несмотря на то, что издатели спешат уверить нас в том, что «тексты Рубинштейна, написанные по самым разным поводам, принадлежат настоящей литературе… настраивают зрение и слух» , согласиться с этим бодрым заявлением трудно.