Алла Сергеева - Русские. Как мы изменились за 20 лет?

Да и советская система усиливала негативное отношение к накоплению денег. Все были равны в одинаковой бедности, частной собственности не существовало. Да и особые искушения потратить деньги не мучили: не на что. А за последние 25 лет Россия пережила множество денежных реформ, два периода гиперинфляции и кризис 1998 г. Эти жестокие уроки отучили россиян копить деньги в банках: они могут в любую минуту лопнуть и раствориться в заокеанских просторах. Жизненный опыт постоянно показывал русским: быть экономным – глупо. Не дожидаясь старости или очередного кризиса, надо быстрее истратить деньги – избавиться от них, не дожидаясь очередного обмана, реформы, дефолта.

А сейчас роль денег неизмеримо выросла. Половина жителей столицы (не самого бедного города) испытывают постоянную тревогу по поводу своего финансового положения. А в отношении к зарабатыванию и трате денег – все зависит от возраста. Те, кому за 35, предпочитают зарабатывать больше, тратить – меньше. Кто помоложе – выбирает модель западного потребления: много зарабатывать – много тратить. А тинэйджеры настроены много тратить, а о заработке – думать еще рано. Зато они экономически грамотны: могут деду четко объяснить, что такое дефолт, МВФ и НДС, знают курс доллара и евро.

И все-таки стереотипы национального самосознания устойчивы. Как ни странно, современные представления россиян о богатстве и его приобретении не намного изменились после проведенных реформ. Да, победила вера во всесилие денег, и для очень многих они стали важнейшей ценностью . Однако исследования показывают, что не все абсолютно хотели бы быть на месте самых богатых и влиятельных людей России. И сейчас, как ни странно, есть и те, кто предпочитает жизнь без особых материальных притязаний. Они убеждены в том, что богатым можно стать только за счет воровства, разграбления страны ( 41 %), или злоупотребления своим положением, или за счет взяток и коррупции, или жульничества и обмана других, или другими нечестными путями. Далеко не все готовы идти на такое.

Очень немногие с трудом согласны верить, что бывают «талантливые, праведные и удачливые» российские богачи. Верят в это только 9 %опрошенных («Левада-центр»).

Однако жизнь в условиях рынка ежедневно вдалбливает всем в головы установку на благополучие – «здесь и сейчас», а прагматическая ориентация людей все чаще развивает их эгоистические потребности, желание иметь как можно больше денег и вещей. Невозможность быстро осуществить это желание у многих порождает апатию, депрессию, неудовлетворенность жизнью.

Интересны изменения и в отношении к потреблению .

Экономическая система на Западе устроена так, что провоцирует бесконечное потребление. А у русских способность довольствоваться малым была закреплена на ментальном уровне как установка русской культуры. Но сейчас в России победил рынок, при котором целью и смыслом человеческой жизни стало безудержное потребление: «Красиво жить не запретишь!» И если чего-то теперь стоит стесняться, то это – бедности. Она все реже вызывает сочувствие окружающих, из русского лексикона уходит сочетание «благородная бедность».

Но одно только обеднение русского лексикона было бы еще полбеды. Печальнее, что у русских утверждается новый тип поведения: естественное для каждого желание самоутвердиться теперь происходит чаще именно через потребление , а по сути – через энтропию, т. е. рассеивание человеческой энергии .

Изменилось и отношение к труду , причем разительно.

Наиболее важными для русских теперь стали четыре ценности: «хороший заработок» (96 %), «надежность работы» (80 %), ее «интересность», а также «возможность чего-то достичь», т. е. повысить свой статус. Зато в 2 раза меньше стал цениться большой отпуск и возможность проявить инициативу.

Кое-что все-таки не изменилось: мы по-прежнему хотим, чтобы наша работа была уважаемая (36 %), не любим и не готовы к ответственности (20 %), но всегда готовы к напряженной работе за хорошие деньги.

Почти утратили свое значение общественное признание, фотографии на Доске Почета, грамоты за трудовые достижения, возможности творчества и самовыражения. Эти изменения неудивительны. Настроившись на материальное потребление, люди ради заработка готовы пожертвовать своими отпусками, общественным признанием и даже возможностью проявить инициативу, творчество. А ведь еще не так давно К. Г. Юнг называл русских «мечтателями, фантазерами, художниками с чувственным восприятием жизни».

Зато теперь для них очень важен шанс реализовать свое честолюбие, стремление к успеху, важны безопасность и стабильность работы и, как всегда, неувядающая ценность социальной справедливости , которая им кажется важнее, чем, например, даже свобода.

Можно сказать, что теперь трудовые ценности россиян практически неотличимы от ценностей граждан развитых стран в том, что касается заработка, надежности работы и удобного графика.

Однако есть и серьезные отличия. Так, возможность проявить инициативу ценят только 24 % россиян, зато среди Европейцев – 54 %; ответственную работу ценят 20 % в России – и 53 % там; возможность чего-либо достичь ценят только 44 % россиян, что гораздо меньше, чем в Европе (67 %), – честолюбие в России почему-то стало непопулярным. Даже в Корее шанс сделать карьеру важен практически для всех (91,8 %), а в исламских странах – не меньше 50 %. И при этом россияне готовы много трудиться. Правда, не славы ради… Главное – чтобы платили.

Получается, что трудовая этика в разных странах сегодня неодинакова. На Западе она основана на личной инициативе и ответственности, на Востоке – на стремлении приобрести вес в обществе, сделав карьеру. В России же преобладает стремление много и упорно трудиться – ради высокого заработка. А самореализация, инициатива, ответственность, тем более общественное признание в обществе, почет и уважение – не так уж и важны. Это очень не похоже на отношение русских к труду 20 лет назад.

Совершенно озадачивает отношение к труду у современных крестьян. Веками особенностью культуры труда в России был ее экстремальный, нерегулярный характер. Короткий интенсивный труд во время сбора урожая сменялся долгим межсезоньем, когда можно было «расслабиться». Обычно у русских много времени уходило на раскачку, а потом следовал взрыв активности. Недаром Бисмарку приписывается изречение « Русские долго запрягают, да быстро едут ». Это выражалось в особом стиле работы, где могли сочетаться порыв, энтузиазм – и равнодушие к результату, неумение доводить дело до конца, педантично занимаясь деталями. Но откровенной лени все-таки никогда не подмечалось в русских.