Алла Сергеева - Русские. Как мы изменились за 20 лет?

Если же победят социал-консерваторы («государственники»), которые понимают толк в государстве (особенно в его «раздаточной» функции), но враждебны к частной инициативе и демократической самоорганизации, то и здесь «в истории немало аналогий – от Каддафи до Туркменбаши». Никакая страна не может опираться только на консервативные, архаические слои общества. Иначе ее ждут стагнация, утечка «мозгов» и капиталов за границу. Что уже и происходит на наших глазах.

По мнению Л. Г. Бызова, для страны лучше всего, если бы власть была в руках правых государственников, способных и сохранить государство, и обеспечить развитие общества. Таковы предположения профессионального аналитика.

Насколько они реальны, покажет время.

В известной книге «Бегство от свободы» Эрих Фромм писал, что свобода принесла современному человеку независимость и, вместе с тем, изолировала его, пробудив в нем тревогу и бессилие.

Это ощущение изоляции для любого человека непереносимо. И человек оказывается перед выбором: либо избавиться от гнетущей свободы с помощью новой зависимости, либо дорасти до полной реализации положительной свободы, чтобы попытаться самому, без помощи извне, придать смысл своей жизни, стать личностью . Это тяжело, требует усилий и зрелости человека (общества). Жить с ощущением зависимости гораздо проще.

Дав формулу поведения обывателя, Э. Фромм объяснял готовность некоторых Европейских народов (например, немцев перед лицом фашизма) отказаться от демократических свобод – как « бегство от свободы ».

Используя эту формулу, отечественные социологи («Лева да-центр») тоже дают определение российскому обществу: «бегство от демократии», «бегство от свободы». Ставя такой обвинительный диагноз, они имеют в виду политическую пассивность граждан России, их равнодушие к политическим вопросам, их нежелание участвовать в выборах, их неготовность в знак протеста выходить на улицы и пр.

В России популярна типично русская либеральная мечта: демократия – вот она, где-то рядом, за углом. Распространен типично русский ход мысли: « Демократия неминуемо должна наступить в силу „ железного “ закона неизбежности перехода любого общества к демократии. Все это обязательно случится в России. Только надо найти такого человека (во власти), который бы ее однажды внедрил, организовал, запустил, а потом все будет „ как у них “. Пока такого человека нет, но это – дело будущего ».

Чтобы согласиться или опровергнуть это мнение, зададимся вопросом: «Что такое демократия – это причина или результат ?»

Многие уверены, что демократия – это причина , которая вызывает неизменно хорошие последствия. Вот придет демократия, и тогда государственные лидеры перестанут цепляться за власть, выстраивать свои «вертикали» из одноклассников и земляков. А от этого произойдет неизбежная конкуренция между хорошим и лучшим – и тогда народ изменится, народится новая ментальность, и жизнь наладится к лучшему…

Это бы хорошо. Только кто это устроит? И каким образом? Это общее трагическое заблуждение, поскольку демократия не может быть причиной . Демократия – это процесс, эволюция ценностей в ментальности народа, которые пробудят в нем стремление к гражданскому обществу, к каким-то действиям, а в конечном счете и к демократии. Короче говоря, она – итог очень больших и долгих усилий. Или это не так?

Ответа на этот вопрос нет. И не наблюдается даже попытки осознать эту проблему. Тема демократии – модная в российских СМИ. Но в дискуссиях на эту тему большую часть времени обычно занимает перечисление фактов нарушения гражданских прав населения, благодаря чему сложная проблема сводится к критике зарвавшихся чиновников.

Социологи, культурологи, социальные психологи и другие аналитики, конечно, занимаются этой проблемой. Но результаты их исследований доступны лишь специалистам, поскольку изданы небольшими тиражами, написаны сложным метаязыком. Задачи вложить эту проблему в народное сознание, заставить людей осмыслить ее и, тем самым, приблизить ее к реальности – как бы не ставится. Кого-то, наверное, устраивает ее попросту забалтывать, усиливая общественную апатию.

Политическая апатия российского общества особенно очевидна, если сравнить всплеск пассионарности в конце 1980-х годов, когда на митинги выходило до полумиллиона протестующих граждан. А с конца 1990-х годов после волн жестоких разочарований наступила тишина. Вплоть до 2000-х годов никаких массовых требований в защиту прав и свобод не звучало.

А сейчас?

В последние 20 лет люди, перестав ощущать себя винтиками системы, начинают понимать, что не в силах защитить свои собственные интересы: на взятки денег не хватает, в суде правды не найти, жаловаться некому, потому что нет механизма обратной связи с властью. Затишье на политическом поле совсем не означает, что нет потребности в демократии.

Сдвиги в сознании постепенно все-таки происходят. Сегодня уже 20 %населения отдают себе отчет, что беззаконие у нас не потому, что судья плохой, а потому, что так работает система . Это еще не большинство, но уже солидная часть общества. Значит, понимая полезность демократии, люди все-таки не предпринимают усилий, чтобы ее добиться. Почему же?

Пожалуй, можно назвать одну немаловажную причину «бегства от свободы и демократии». Это – черты русской ментальности, особенности народного сознания (если понимать народ не как сумму индивидуумов, а сумму определенных моделей социального поведения).

Серьезный антрополог и историк А. Пелипенко исследовал психологическую структуру сознания русского человека, ее особые отношения с источником порядка . И определил следующее: в русском народном сознании индивидуум априори полагает себя только как часть по отношению к целому. В его сознании закреплена установка: источник порядка – всегда не внутри, а вне человека, например во власти, в «сильной руке». Такая установка оформилась на Руси в XIV–XV веках, и в ней нет ничего уникального: во всех архаичных культурах наблюдалось подобное.

Но другие культуры развивались в ином направлении, устанавливая равновесие с широкой культурой общества, культурную упорядоченность. Так, французские простолюдины (санкюлоты), совершившие Великую революцию в конце XVIII века, были очень похожи на тех, кто делал русскую революцию начала ХХ века. Но нынешний средний француз как бы «повзрослел», научился держать себя в «корсете» правил культуры и поэтому принципиально отличается от санкюлота. В России же в силу многих причин (климат, ландшафт, история и т. д.) сложилось так, как есть: отдельный индивидуум с его личной волей – всегда источник беспорядка, а источник порядка – всегда власть .