Автор неизвестен - Ведьмы из Варбойс. Хроники судебного процесса

В целом для этой книги отметим между прочим, что когда из таких странных явлений (если считать их странными) записано одно, то пропущено десять, которые также можно было бы включить (в суде про них слушали) и которые не менее странные, чем эти. Эта книга содержит записанное наспех и то, что припомнилось в данный момент, по просьбе некоторых уважаемых господ, и особенно побуждением достопочтенного господина судьи Феннера, одного из покровителей этого [издания]. Для заверения достоверности большинства описанных тут явлений отметим, что различные джентльмены готовы их предъявить обвиняемой стороне, если будет необходимость и время, и дать в качестве свидетельских показаний под присягой на Выездном суде в Хантингдоне в присутствии указанной стороны.

А в отношении остального, что не было учтено, если кто-либо сомневается, то имеются показания различных добропорядочных джентльменов, которые готовы, если потребуется, подтвердить то же своими присягами и которые присутствовали, кто в одно, а кто в другое время при всех этих индивидуальных трагедиях (как их можно назвать).

В другой раз, вскоре после, духи сообщили детям, когда те пребывали в припадках, а старуха стояла рядом, что, если их отец господин Трокмортон немедля отправится в дом Джона Сэмуэла, дочь того, Агнес Сэмуэл, которая жила в доме с отцом и еще не подозревалась в связи со всем этим, спрячется и не станет встречать его. Услышав это, господин Трокмортон сказал, что пойдет сейчас и проверит. Когда он подошел к тому дому, Агнес Сэмуэл, заметив господина Трокмортона или кого-то из сопровождавших его, или еще почему-то, но почему неизвестно, поднялась в свою комнату (а в этом доме она была только одна) по лестнице, которая вела к ней из гостиной, где был ее отец, а дверью туда служила откидная крышка. Там она хранила мешки с зерном и бочки с чем-то подобным. Господин Трокмортон, заслышав в доме шум, подумал, что там что-то происходит и продолжил стучать в дверь. Вскоре Джон Сэмуэл спросил, кто там, что он хочет и так далее, а в конце концов, узнав кто, сказал, что не пустит. Тогда господин Трокмортон отправился к другой стороне дома и, обнаружив заднюю дверь открытой, вошел. Когда он появился в гостиной, где мужик лежал в своей кровати, так как было около восьми часов или чуть ранее [31] Тогда в Англии день делился не на двенадцать часов, а на восемь, в согласии с режимом богослужения. Восьмой час соответствовал англиканской вечерне (Compline) и тогда принято было ложиться спать, о чем иногда даже извещал колокол. Зимой это было около шести часов вечера по современному счету, а летом около девяти, то есть, когда темнело. «Около восьми часов» приличные люди ложились спать. См.: Ekirch 2006. , то спросил про Агнес Сэмуэл, его дочь, где она. Джон Сэмуэл не стал обещать найти ее, но немедленно поклялся Божьим судом над своей душой (что было обычной его божбой, которую он также не раз произносил перед Судом при его обвинении да и до самой своей казни), что не знает, где она.

Господин Трокмортон спросил, когда он видел ее? Тот ответил, что с вечера она была дома, но где сейчас, сказать не может. Он спросил, не находится ли она в комнате над ними. Тот поклялся, что не знает. На самом деле он не мог не знать, поскольку это была очень низкая комната, и она не могла там и ногой шевельнуть так, чтоб он ее не услышал, а уж тем более подняться по лестнице, которая стояла буквально в ногах у его кровати. Кроме того, шум от нее слышал господин Трокмортон и остальные пришедшие в дом.

Господин Трокмортон, сильно подозревая, что она там, трижды или четырежды позвал ее, потребовав, чтоб она ответила, там ли она, поскольку он всего лишь хочет знать, где она. Но она не ответила. Тогда господин Трокмортон взял свечу и сказал, что поднимется и посмотрит, но когда поднялся на верх лестницы, то не смог сдвинуть дверную крышку, оказавшуюся очень прочной. После чего он сказал, что выбьет дверь или разломает дощатые стены комнаты, потому что точно зайдет туда, прежде чем покинет этот дом, и приказал одному из сопровождавших его принести железный брусок или что-то подобное, поскольку на самом деле собрался совершить заявленное.

Услышав о такой решительности господина Трокмортона, та девушка отозвалась, ответив, что она там. Тогда господин Трокмортон приказал ей спуститься, что она и сделала, передвинув вещи, которые до того навалила на дверную крышку. Затем он вернулся к себе домой, уличив того мужика в наглой лжи, на которой тот бессовестно настаивал.

Но давайте пропустим сотню подобных случаев с их последствиями и направимся ближе к старухиной исповеди и ее обстоятельствам.

Следует знать, что мамаша Сэмуэл стала теперь удивительно уставать от дома господина Трокмортона, потому что не могла ничего делать по хозяйству, так как дети в припадках [повсюду] обнаруживали ее, и особенно потому что они в таком состоянии по двадцати раз кряду говорили ей в лицо, что она должна признаться во всем до вторника после Святок [6 января 1593 г.] [32] В оригинале сказано «после двенадцатого дня» ( after Twelve day ). Речь про Святки (The Twelve Days of Christmas, или Twelvetide, Christmastide), двенадцать праздничных дней от Рождества до Крещения Христова, то есть с 25 декабря до 5 января. С учетом, что Англия тогда придерживалась Юлианского календаря, в нашем случае речь про вторник 9 января 1593 г. , и что духи собрались принуждать ее к признанию, и что она часто встречалась с примерами того, как предсказания духов подтверждались с исключительной точностью.

Тот часто поминавшийся вторник ни тогда, ни через неделю, ни даже более после того, как дети начали говорить о нем, еще не предполагался (кем бы то ни было, кто мог слышать об этом) в качестве дня заседания [Выездного суда] в Хантингдоне, как обычно в большинстве мест Англии. Девочки много шептались между собой (всегда в припадках, как вы должны понять) о том вторнике, обычно высказывая надежду, что он когда-то наступит, потому что это будет, вероятно (как они считали), какой-то счастливый день для них, поскольку после него, как сообщили им духи, у них никогда больше не будет припадков. Так что все их радости во время этих приступов были связаны с тем днем. Впрочем, обсуждали они и слова духов, что, может, будет счастливо и до того вторника. Но в тот вторник уж точно: она должна признаться, и они должны выздороветь, а если признается раньше, то и они сразу выздоровеют, как только она признается.

По этой причине в своем недуге девочки постоянно призывали ее признаться, чтобы они выздоровели, но она всегда отказывалась, заявляя, что не будет исповедоваться в том, чего никогда не знала и с чем не согласна. Малышки отвечали, что не хотели бы, чтобы она обвиняла себя в чем-то, но хотели, чтобы взглянула на это с некоторым уважением, и подчеркивали, что не требуют от нее более, чем просят духи. Сообщая об этих детях правду и ничего более, ясно, что кое-что написанное о них здесь странно и по странности выходит за пределы всего мыслимого, но в правдивости оно совершенно ему равно. Таковы были в разное время боговдохновенные и блаженные речи этих болящих чад к старухе о признании ею этого факта, так что если бы кто слышал их, то не придумал бы лучшего, кроме как наставления в Десяти заповедях [Божьих].