Дуглас Локвуд - Я — абориген

Многие мои друзья с реки Ропер утверждают, что своими глазами видели бурджинджина. У меня нет основания им не верить. Да и зачем бы старым аборигенам советовать нам остерегаться бурджинджинов, если бы тех на самом деле не было?

Одно всегда поражает молодых алава, которые уже не могут слепо верить рассказам стариков, ибо бурные воды цивилизации подмыли их веру: ни в одной истории о бурджинджинах не фигурируют женщины или дети пигмеев.

Без женщин не может быть детей. Без детей не может быть мужчин. Нам особенно трудно понять, почему в лесу не встречаются женщины и дети пигмеев, так как мы ходим на охоту целыми семьями: впереди величественно выступает охотник, за ним идут женщины и дети, сзади бегут собаки.

Мы удивляемся, но тем не менее легенде о бурджинджинах продолжаем верить. Я тоже верю. Так велит закон, дошедший до нас через поколения старейшин со Времени сновидений. Мне о бурджинджинах рассказал дядя, а я расскажу своим племянникам. Легенда о них останется частью нашей культуры, пока та в результате ассимиляции не исчезнет совсем.

Можно, конечно, смеяться над нами за то, что мы верим в бурджинджинов, по ведь и у вас духи, боги, дьяволы, карлики, гиганты, привидения, двойники и летающие тарелки существуют по сей день.

Другая притча рассказывает о маланугга-нугга, людях Каменного города, живших в Арнемленде на возвышенности около развалин города.

Маланугга-нугга были самыми обычными аборигенами из плоти и крови. Они выделялись только чрезмерной робостью, связанной, как это пи странно, с их кровожадностью.

Эти люди каменного века, жившие на скалистой возвышенности, были истые кочевники; они редко оставались долго на одном месте. Их потомки влились в племена ритарннгу и рембаррнга и, чтобы избежать лишений кочевой жизни, осели к югу от реки Ропер.

Арнемлендская возвышенность сильно изрезана. Она напоминает мне лунный пейзаж, как его изображают на картинах. Дьявольские нагромождения обнаженных гранитных и песчаных выступов делают ее почти непроходимой для человека. Насколько мне известно, белые только один раз решились пересечь Каменную страну, да и то двигались по долинам рек.

Примерно каждые пять миль склон возвышенности венчает отвесная скала с острыми как бритва краями, простирающимися за горизонт. В полумиле или миле над ней подымается такая же отвесная скала, страшная в своей грозной симметрии. Между двумя скалами образуется величественная Долина Смерти, ведущая, подобно высохшему руслу реки, в никуда.

В этой-то жуткой, отвратительной стране и жили маланугга-нугга. Мы их не любили. И не только потому, что они часто похищали женщин алава. В нашем представлении возвышенность была связана с дьяволами и прочей нечистой силой.

Особую неприязнь мы питали к месту под названием Бурруинджу (руины) на реке Роз. Это было скопление огромных утесов белого песчаника, поразительно напоминавших фасад европейского замка. Их геометрическое совершенство, казалось, безмолвно свидетельствовало об истоках архитектуры.

Однажды я приехал в Бурруинджу верхом на лошади — местность была слишком неровной даже для моих мозолистых подошв. Мною тут же овладело неприятное предчувствие, что если я не поверну обратно, то встречу злых духов и их сородичей во плоти — маланугга-нугга.

Мы с друзьями разбили лагерь на гребне горы, милях в двух от Бурруинджу, откуда он был хорошо виден. Уже тогда было страшно подъезжать к нему вечером, особенно после того что мы услышали и увидели в ту ночь…

Только я разложил мою поклажу и улегся на нее, не спеша попивая чаек из жестяной кружки, как воздух прорезали пронзительные, демонические вопли.

По телу пробежали мурашки, я задрожал от ужаса.

— Дьяволы! — воскликнул я.

— Да, — откликнулся мой друг Гуругул. — Черные дьяволы! Что делать?

Мы предпочли остаться на месте. По склону и днем-то трудно пробраться, а найти выход из этого лабиринта вечером и вовсе невозможно.

Только мы оправились от первого испуга, как на стенах Бурруинджу, там, где полагалось быть окнам, зажглись огни!

Это нас поразило. Никогда в жизни я не видел таких ярких огней. Они то вспыхивали, то гасли, словно кто-то повертывал выключатель: сначала освещалось одно «окно», затем другое, третье. Возникала целая цепочка неоновых огней, и это там, куда еще не ступала нога электрика!

Может быть, на самом деле дьявольские вопли были жалобным воем на луну стаи собак динго. А огни — гигантскими светлячками, казавшимися особенно яркими в стране, не знающей искусственного освещения? Или это было явление радиации?

Могу только сказать, что мне мерещились разные ужасы и, уж конечно, обезумевшие маланугга-нугга, которые носятся вокруг стен с зажженными фонарями.

Отдаленный грохот не давал мне прийти в себя; причину его мы поняли только тогда, когда порыв ветра, сорвав где-то глыбу, пробежал по дну долины, взобрался по склону и достиг нас. Ничуть не успокоила меня и стоявшая с несчастным видом лошадь. Вытянув шею в каком-то странном оцепенении, словно она и не пила и не ела, лошадь, казалось, ждала, когда наконец кончится эта ужасная ночь.

На следующий день после пережитого потрясения мы были весьма горды тем, что, набравшись храбрости, все-таки подъехали к Бурруинджу.

Как и следовало ожидать, при ближайшем рассмотрении оказалось, что Бурруинджу — это нагромождение стен из песчаника, сложенных великим каменщиком — временем, на которых напористые ветры прорезали зубцы; огромные пещеры с разверстыми голодными зевами, способными в один присест заглотать всадника вместе с лошадью; миллионы стилизованных рисунков охрой и белой глиной — дело рук прежнего поколения маланугга-нугга… Мы увидели человеческие кости, но никаких других следов человека не нашли!

Можете мне поверить, мы там не задерживались. Посмотрели — и назад, словно люди, которые заглянули в пропасть и в ужасе отпрянули от нее. Лошадей мы в тот день пришпоривали изо всех сил и неслись так, как будто опаздывали на свидание. Куда? На север, юг, восток или запад от Каменного города, лишь бы как можно дальше он него.

Больше я в Бурруинджу не ездил и никогда не поеду.

Отец рассказывал, что при жизни моего деда маланугга-нугга устраивали набеги на алава, похищали наших женщин и убивали мужчин. Возможно, именно из-за этого алава осталось так мало.

Наших женщин уводили в горы, может быть, в такие места, как Бурруинджу, там, где мы нашли человеческие кости. Здесь женщины алава рожали детей маланугга-нугга и, пока могли это делать, оставались живы. Бесплодие означало для них неминуемую смерть.

Чтобы подкрасться к алава незамеченным, нужно обладать недюжинной хитростью и ловкостью, но у маланугга-нугга были оба этих качества. Быстро преодолевали они расстояние между водоемами, не разжигая костров, не разговаривая, стараясь не вспугнуть птицу, пока не нападали на мой народ, убивали спящих мужчин и захватывали в плен будущих матерей своих детей.