Дуглас Локвуд - Я — абориген

На следующее утро Улаганг сказал мне:

— Хорошо. Сегодня мы пойдем. Пойдем на Место худых и сильных, где трава высокая, а деревья редкие. Ты можешь идти по моим следам.

Спасибо тебе, Сэм, самодовольный педант. Спасибо, Ваше Величество нганди! Итак, Вы разрешили мне следовать за Вами! Может, это не такой уж умный шаг со стороны человека, набитого самодовольством, как перина гагачьим пухом. Может, мы впустим чуточку воздуха Вам между лопаток, чтобы поубавить Вашу спесь!

Что за вздор! На самом деле, конечно, самомнением страдал я, это мне надо было поубавить спеси. Я попадал копьем в неподвижных гуан и думал поэтому, что умею охотиться! Я убил копьем полусонную рыбу и раззвонил об этом на весь лагерь. Но удалось ли мне хоть раз выследить и прикончить животное, которое было бы крупнее меня и обладало другими преимуществами — тысячелетиями вырабатывавшимися инстинктами и хитростью?

«Ты что-то сказал, Вайпулданья?» — «Нет, сэр! Ничего подобного, сэр!»

Тогда все в порядке. Следуй за Сэмом Улагангом и постарайся учиться у него. Сэм действует, так сказать, с помощью наглядного примера. Лучше ничего не может быть, даже если он нганди.

— Хорошо, — сказал Улаганг. — Теперь пойдем. Ты понесешь мои копья до Места, где валяется буйвол. Там мы вымажемся коричневой грязью, чтобы перебить свой запах и слиться с сухой травой.

— А в период зеленой травы? — спросил я.

— Ты хорошо учишься, — сказал Сэм, — нганди доволен. В период зеленой травы ты обмазываешься серо-зеленым илом с берега реки, перемешанным со мхом и листьями.

Мы вымазались коричневой грязью, отвратительной липкой зловонной смесью. Мне это казалось совершенно излишним. Я вспомнил, что, когда я только таскал копья за Улагангом, он не прибегал к помощи глины.

— Почему мы сегодня вымазались, Сэм? — спросил я.

— Потому что ты идешь по моим следам, — ответил он. — Ты будешь неосторожен, и валлаби сразу тебя заметят, если не замаскируешься.

Снова самонадеянность великого оракула!

— Всегда, когда ты очень голоден, обмазывайся грязью, — сказал он. — Плохо, если ты станешь выслеживать валлаби, голод твой от этого будет все увеличиваться, а в последний момент ты увидишь хвост убегающего животного, которое тебя заметило. Несчастье все в том, что алава теперь слишком сытно едят. Полный желудок делает охотника неосмотрительным.

Мы шли, шли, шли… До-о-о-лго шли. Но вот наконец Место худых и сильных. Иди вверх на холм, двигаясь по ветру, и смотри вниз!

Ага, вон! И вон! И вон! Три парня валлаби. Простите, мисс Дав, я хотел сказать, три валлаби. Вчера еще я только стоял бы на этом самом месте и смотрел. А сегодня при виде валлаби у меня пульс забился сильнее. Ибо сейчас я пойду по следам преследователя, буду выслеживать следопыта, шагать за великим мастером охоты.

Улаганг не обращал на меня внимания и следил за валлаби. Они паслись, повернувшись против ветра, спинами к нам. Углы рта Улаганга тронула тень улыбки: ветер был благоприятный. Но вот три валлаби сразу — это не очень хорошо. Три валлаби против одного охотника… Или против двух? Какое же тут соотношение — три к двум или из-за меня шесть к одному в пользу валлаби? У них было три носа, чтобы принюхиваться к воздуху, шесть глаз, шесть ушей и ноги, двигавшиеся со скоростью света.

Сэм подал мне знак ртом, и я последовал за ним за выступ холма.

— Ты идешь по моим следам, — прошептал он. — Моя правая нога, твоя правая нога, на то же место. Я ползу, ты ползешь. Я крадусь, ты крадешься. Я останавливаюсь, ты останавливаешься. Не разговаривай. Не кашляй. Не шурши травой. Стой в тени, все время в тени. Сначала правый валлаби. Он всех ближе к нам. Я раню его в ногу, а ты пойдешь по кровавому следу и добьешь его.

Браво, бис! Медаль тебе, Сэм. Снова хвастаешь! Раздутое самомнение этого человека злило меня.

Мне казалось, что вряд ли нам удастся даже приблизиться к трем валлаби, но Сэм, твердо уверенный в том, что сумеет незаметно к ним подкрасться и поразить того, которого выбрал, и в то самое место, которое считает нужным, даже обещал мне, что я пойду по кровавому следу и добью животное.

Хорошо, Сэм. Пойдем. Посмотрим, на что ты способен. Посмотрим на Великого Охотника за делом.

И вот мы крадемся… минуту, вторую, третью… Сэм склонился под прямым углом. Ноги он почти не сгибает, верхнюю часть туловища держит параллельно земле. Я слежу за его ногами, только за ногами. Я делаю, как он велел, шагаю след в след, и у меня не остается времени глядеть по сторонам.

Пока дул ветер и мы находились ярдах в ста от валлаби, Сэм двигался быстро, ловко и уверенно. Но чем ближе мы подходили, тем медленнее и осторожнее он шел. На расстоянии примерно пятидесяти ярдов Сэм замер буквально на полушаге — с поднятой вверх ногой — так останавливаются охотничьи собаки. Этой же похожей теперь на восклицательный знак ногой он указал на сухую ветку, на которую едва не наступил, как бы признавая быть внимательнее.

Сэм обошел эту ветку и много других таких же. Я по-прежнему наступал точно на его следы. Иди кто-нибудь сзади, ему бы казалось, что впереди один человек.

Теперь мы шли, согнув колени, очень медленно, все время в тени и только изредка бросали взгляд на валлаби. Когда на дерево над нашими головами уселись две птицы, мы остановились, сдерживая дыхание. Только когда они взлетели, Сэм пошел дальше. Он не хотел, чтобы птицы подняли шум, который послужил бы сигналом тревоги.

Последние двадцать ярдов по почти открытой местности мы преодолевали четверть часа. Иногда мне казалось, что дальше Сэм вообще не пойдет. Когда он наконец сделал шаг вперед, я заметил, что животные отвернулись в противоположную от нас сторону.

Сэм шел к большому дереву, находившемуся всего в тридцати футах от валлаби. Перед деревом ярдов на двенадцать тянулась полоса высокой травы. Мы пересекли ее ползком, придерживая руками за собой копья, так, чтобы трава своим движением не выдала нас.

Рука вперед, нога вперед, опускайся, жди…

Рука вперед, нога вперед, опускайся, жди…

Но вот Сэм уже у дерева, толстый ствол которого служил надежным укрытием. Тем не менее Сэм продолжал двигаться медленно и осторожно. Он встал на колени, затем поднялся на одну ногу, потом на другую и наконец выпрямился во весь рост, плотно прижавшись к дереву. Он наступил на копье, вставил его древко между двумя пальцами и поднимал ногу до тех пор, пока не смог взять его в руки, не нагибаясь. Точно так же он поступил с вумерой. Прошло полчаса, а то и больше с тех пор, как мы покинули холм. За это время ни один из нас не проронил ни звука. Я был горд, что прошел за Сэмом, ни разу не хрустнув веткой и не зашуршав травой.

Теперь Сэм приставил заостренный конец вумеры к основанию десятифутого копья со стальным наконечником. С бесконечными предосторожностями он выглянул одним глазом из-за дерева, не нагибая голову с завязанными волосами. Копье было уже наготове, но Сэм его еще не поднял. Я, пригнувшись к земле, старался запомнить все, что делал этот замечательный охотник, — теперь я уже не сомневался в его способностях. За всю жизнь в лесу мне ни разу не удавалось подойти к валлаби ближе чем на тридцать футов.