Сергей Носов - Книга о Петербурге

Этот пример как бы близкой реликтовости .

Конкретная эпоха отделена от нас по шкале времени какими-то десятилетиями (столетиями — как в случае с «кронверкским пустырем»).

Можно привести примеры реликтового самоприсутствия — в контексте Петербурга (и без всякой мистики) — эпох, отдаленных от нас на сотни миллионов лет. И даже — на миллиарды!

Я серьезно — на миллиарды!

Но об этом позже.

Сейчас пример тысячелетней дистанции.

Говорили о Сталине. Теперь о фараоне.

Маркиз де Кюстин впервые увидел Петербург со стороны Невы: «Уже в самом городе вы проплываете мимо сфинксов, высеченных также из гранита; размеры их колоссальны, облик величествен. Как произведения искусства эти копии античных творений не стоят ровно ничего, но мысль выстроить город, состоящий из одних дворцов, великолепна! Тем не менее подражание классическим памятникам неприятно поражает вас, когда вы вспоминаете о том, в каких широтах находитесь».

В 1839 году просвещенному иностранцу, посетившему Петербург, даже в голову не могло прийти, что огромные сфинксы, установленные над Невой, — настоящие. Трудно, однако, сказать, чтó фантастичнее — его предположение о русском проекте зачем-то ваять себе сфинксов в подражание египтянам или действительно имевшее быть многосложное дипломатическое предприятие, следствием которого и стала доставка гранитных сфинксов фараона Аменхотепа III — к нам, сюда (зачем-то!), под пасмурное петербургское небо.

Пикантность ошибке маркиза придает то обстоятельство, что о приобретении этих сфинксов как раз помышляла Франция, — не вышло в силу внутренних потрясений. В конце концов, не маркизу де Кюстину сомневаться было в подлинности подобных артефактов, — Луксорский обелиск уже три года красовался на площади Согласия, и вряд ли маркиз допускал существование человека, способного усомниться в подлинности памятника.

Меня в этой ситуации более всего поражает вот что. Сфинксы и река. Фантастические сфинксы оказались на берегу реки более чем необычной — где-то даже невероятной реки. Спрашивается, есть ли что-то такое, что позволяло бы сравнить без всяких натяжек древние гранитные изваяния с природным потоком воды, текущим от истока к устью? Есть ли что-нибудь общее между гранитными сфинксами из древних Фив и нашей Невой? Представьте себе, есть. Мы знаем такой признак сближения, и схожесть по нему гранитных сфинксов Аменхотепа III и рекой Невой поразительна, — по этому признаку, пожалуй, вряд ли найдете другую реку, отвечающую такому невероятному соответствию. О нет, гранитные набережные тут ни при чем, гранитные набережные во многих есть городах. Дело не в этом.

Сфинксы и Нева — практически ровесники.

Похоже, они даже ровесники по более человекоразмерным масштабам, чем по геологическому летоисчислению.

Сфинксы с лицом Аменхотепа III были изваяны при его жизни, а умер он в 1351 году до н. э.

Сфинксы — древние, с этим понятно. А Нева — река молодая. И не просто молодая река, а очень молодая. Образовалась она в результате одного геологического события — стремительного сброса воды из Ладожского озера.

Возраст Невы различные авторы исчисляют по-разному. Ей дают и 4000 лет, и 1200. Финские геологи Матти Саарнисто и Т. Грёнлунд по отложениям небольших озер на острове Кильпола определили, когда эти водоемы обособились от Ладоги; ученые полагают, что причина тому — резкий сброс воды как результат продолжительной трансгрессии (поднятия уровня) Ладожского озера. Так образовалась Нева. По расчетам финских исследователей, случилось это в 1350 году до н. э.

Получается, невским сфинксам практически столько же лет, сколько самой Неве.

Впрочем, вопрос о возрасте Невы еще не решен. Идут научные споры. Но если выводы Саарнисто верны, совпадение возраста сфинксов с возрастом Невы ошеломляюще точное, не так ли?

Только представим. Левый берег Нила. Каменоломни. Огромные глыбы розового гранита. Далее: сфинксы. Они величественны и прекрасны. У них лицо Аменхотепа III, «Царя Верхнего и Нижнего Египта», «властителя Фив, возлюбленного Амоном, владыкой престолов Обеих земель».

Погребальный храм фараона. Перед ним установлены сфинксы. Однажды богоподобный отправился на небо, где ждала его ладья Солнца. Одновременно со смертью всемогущего фараона родилась на другом конце земли, далеко на севере, полноводная река — прорвалась бурлящим потоком сквозь водораздельную твердь междуречья. Чем не кино? В жанре фэнтези. Но это не все.

Дальше — больше.

На протяжении многих лет (может, столетий) Нева утверждалась в своих берегах. Тем временем Новое царство приходило в упадок, тяжелые кризисы потрясали Египет.

Когда на Неве создавался Санкт-Петербург, сфинксы с лицом фараона лежали, погребенные толщей песка. Две тысячи лет минералами кварца были забиты их огромные, широко открытые глаза.

Сюжет ускоряется и становится несколько авантюрным, не без гротеска.

29 июля 1830 года, третий день Французской революции: восставшие берут Лувр. Поубивав швейцарских гвардейцев из числа тех, кто не успел разбежаться, народ в праведном гневе своем погромил кое-что в дворцовых залах, в частности египетский раздел музея Карла X, ненавистного короля, против которого, собственно, и восставали. Возможно, досталось бы и египетским сфинксам, не так давно откопанным в Фивах, успей король приобрести их для Франции за 100 000 франков. Но не успел, и не украсили они собою Париж. Весть об отречении короля, дошедшая до Египта, означала, что сделка срывается. Правда, еще были русские, которых, казалось бы, уже опередила Франция. Русский сюжет развивался самостоятельно — он начался значительно раньше, когда Андрей Муравьев, двадцатитрехлетний паломник (да, тот самый приятель Пушкина), увидел в Александрии одного из двух сфинксов, выставленных на продажу, восхитился увиденным и сразу же понял, чего не хватает России. Русский сюжет неспешен, это история о переписке, субординации, о больших расстояниях, о сомнениях, авторитетных выводах и страстной любви к Египту, о том, как сложно письму догнать адресата, когда он в пути, даже если он сам государь, посетивший Европу. Долгая история, но без революций, может быть, потому и счастливая. Но… Что время сфинксам?

Так или иначе, но в мае 1832-го итальянский корабль с оптимистическим названием «Большие надежды» и двумя сфинксами на борту после года морских странствий вошел наконец в Неву.

Нева и сфинксы — они нашли друг друга.

Сфинксы из асуанского гранита легли на пьедесталы из финского.

Для них Нева — новый Нил.

Замечательно, что В. В. Розанов, в свое время восхитившийся сфинксами (впервые он их увидел в 1893 году), усмотрел — по противоположности — связь между реками и городами: «Самая коротенькая река в мире течет мимо их, как три тысячи лет назад текла самая длинная; и город самый новый из европейских шумит около обитателей самого ветхого в истории города» [5] Розанов В. В. Возрождающийся Египет. М.: Республика, 2002. С. 302. .