Сергей Носов - Книга о Петербурге

И да — о Литориновом море существенное: место Петербурга было на его дне.

Но не всего Петербурга, если подходить к этому строго. Кое-что должно было бы остаться на суше.

И здесь мы способны оценить формы береговых линий сами. Дело в том, что Литориновое море сохранило память о себе в виде береговых террас и валов.

Сейчас, когда я это пишу, идет большое строительство в Приморском районе города. Новая, для Петербурга нетипично извилистая улица уже получила название — Литориновая. Это в честь литоринового уступа, вдоль которого она тянется.

Прототипом ей можно признать одну из старейших улиц, проходящую по кромке другого берега бывшего моря, — при Анне Иоанновне ее назвали Московской, потому что с нее начинался тракт на Новгород и, стало быть, на Москву. А если учесть, что Новгородский тракт, при всей своей труднопроходимости, уже существовал, когда Петербурга еще и в помине не было, получается, что и улица как бы самого города старше. Позже одно из ее названий было Лиговская улица. Да, это то самое, что ныне Лиговский проспект. В стародавние времена здесь проходил канал, по которому вода реки Дудергофки поступала к фонтанам Летнего сада, а теперь на участке того пути проложены рельсы, раньше конка ходила, сейчас — трамвай. Пешеходы, идущие по Лиговскому проспекту, уступа не замечают, но если мой современник свернет, к примеру, в подворотню дома 53, обнаружит вход в арт-центр «Пушкинская, 10» (названный по первому адресу этого бывшего сквота, выходящего на соседнюю улицу). Далее спуск по лестнице, как если бы на этаж ниже. Слева будет (было?.. есть?..) клубный бар «Фиш фабрик», место нетривиальное, у меня в романе «Грачи улетели» у героя здесь крышу сносит, не знаю, как сейчас, а в начале нулевых тут было весело (Владимир Рекшан раздавал самопальное петербургское гражданство, а также свидетельства о заключении гражданского брака, «Петербуржские фундаменталисты» проводили открытые симпозиумы, на одном из них ваш покорный слуга, не грех вспомнить, доклад читал о половой конституции петербургских памятников…). Всё, всё в прошлом — дверь закрыли и глядим вперед. Не начало нулевых, а начало нулевых четвертого тысячелетия до нашей эры нас сейчас интересует. Шесть тысяч лет назад, вот времечко было!.. Шаг вперед — и мы во дворе. То есть чтобы попасть в один двор, мы должны были из другого двора спуститься по лестнице. Для Петербурга переход крайне нехарактерный. Так это и есть уступ. Тот самый! Небольшой двор, куда мы вошли, попал в гайдбуки, но не из-за уступа. «Неформальная достопримечательность Санкт-Петербурга». Пушкин-художник (бюст), граффити, «улица Леннона» (вверх по стене). Учредители всего этого позиционировали себя как андерграунд. Если за «граунд» принять уровень Лиговского проспекта, мы стоим действительно где-то под. Но точнее будет: стоим на дне. Это дно. Дно Литоринового моря.

А еще этот замечательный уступ зримо тянется вдоль Полюстровского проспекта. В Удельном парке дети зимой катаются по нему на санках. На окраинах города он выражен во многих местах отчетливо.

Особенно выразителен литориновый уступ на северном берегу Финского залива. Живописный уголок «Комаровский берег», формально находящийся в административных границах города, почитается как «особо охраняемая природная территория» (то бишь как «памятник природы регионального значения»). Литориновый уступ здесь продолжает литориновую террасу, его высота достигает 30 (а где-то и более) метров. Ельник, сосна, встречаются липа и дуб. Овраги, пруды. Муравейники в рост человека. Давненько не был я в Комарово (годика три-четыре?), но почему-то перед глазами картинка из далеких времен: старичок и (или) старушка, обязательно с палочкой, преодолевающие подъем по Морской улице: ее крутизна — единственное обстоятельство, омрачавшее стареньким писателям из Дома творчества и ученым владельцам академических дач их ежедневные прогулки к заливу.

У Литоринового моря была одна важная особенность: от него обособилась Ладога, перестав быть плесом прабалтийского водоема. При этом в море впадала река Тосна, а в озеро — Мга (конечно, праТосна и пра-Мга). Уход ледника вызвал динамический перекос земной коры, что, по убеждению ряда ученых, и стало причиной так называемой ладожской трансгрессии (подъема уровня озера), — водная масса в Ладоге еще и перераспределилась, как в тарелке, которую приподняли за край. На юге озера «полилось через край» — против течения выходящей из берегов Мги, и в один прекрасный момент (вот его-то и пытаются определить гидрологи по ленточным глинам, а также палеоботаническими и прочими методами) произошел промыв перешейка между Мгой и Тосной. Случилось это в районе Ивановских порогов — озерная вода хлынула в море, образовалась Нева, а Тосна и Мга стали ее притоками.

По другим, кажется менее популярным, представлениям (H. H. Верзилин, Г. И. Клейменова и др.), никакого прорыва через водораздел между Тосной и Мгой не было, да и сама Мга впадала не в Ладогу, а в позднеледниковый пролив, существовавший на месте нынешней Невы. Водоток из Ладоги, по этим представлениям, был с момента отступления ледника, он-то и превратился постепенно в Неву. Так что Нева — река, конечно, новая — ужас как новая, но все-таки не ужас-ужас.

Короче, как сказано в одной статье на эту научную тему, «проблема истории развития Ладожского озера и образования р. Невы в настоящее время по многим аспектам остается дискуссионной».

Дельта у Невы тоже образовалась своеобразно — новая река в стремительных поисках выхода к морю расчленила сушу на множество островов, тогда как у обычных рек острова дельты формируются постепенным намывом (и этим, к слову, Нева тоже отличается от Нила).

Питер Акройд в своей книге о реке Темзе, длина которой 215 миль, замечает: «Из всех рек на свете, имеющих славную историю, эта самая короткая». Наверное, история Невы не столь славная, раз не попала Нева в номинацию Акройда и не победила Темзу по короткости. Захотелось казуистикой заняться — в том духе, что если, дескать, славная история Темзы славнее славной истории Невы, допустим, даже в три раза, то с протяженностью рек так не получится: Темза длиннее Невы аж в четыре с половиной, так что в поддавки по длине она и с учетом славной своей истории проиграет Неве, — но подумал (да, прямо сейчас и подумал), а что прибедняться-то — с невской-то славностью, а? Что же у Невы со славной историей не так? Ладно, путь «из варяг в греки», ладно — Невская битва, окутанная легендами, но история Петербурга — разве это не история Невы? А Шлиссельбург с его мрачными тюремными тайнами? И что уж тут мелочиться — крейсер «Аврора», потрясший мир? Да уж, потрясло, потрясло, не будем скромничать… А события войны — Великой Отечественной? Невский плацдарм — ад «Невского пятачка», где на береговой полоске в два километра так и лежат под землей десятки тысяч погибших? А «коридор смерти» — ледовый железнодорожный мост через реку шириной более километра, построенный за двадцать дней зимой сорок третьего? И другой, свайный, построенный тогда же под артобстрелом? Через два этих моста в осажденный Ленинград проходило за ночь более двадцати железнодорожных составов. Три года той войны на Неве стоят иным рекам столетий славной истории. Да ведь здесь о каждом километре реки можно написать книгу! А если учесть, что чуть ли не половина русла лежит в черте города, и если вспомнить, что за достопримечательности на ее берегах, и мосты — как их разводят в белые ночи-то, а? Или навскидку — как сел у Литейного моста на воду пассажирский самолет Ту-124, без жертв, и городские власти сей удивительный факт скрыть от горожан попытались — кто помнит? И да, авианосец, ни много ни мало, и, кстати, британский, — как едва не снес мост Лейтенанта Шмидта (теперь Благовещенский), потому что дружеский визит его нарушило наводнение? И вообще — наводнения невские! Пушкинский «Медный всадник»! Этого мало? А корюшка! Всеми любимая невская корюшка! А что на дне Невы лежит! А что глубоко под дном залегает! Плывуны всякие, геология нетипичная! Мы ж о ней говорили — о геологии. Но отвлеклись.