Сергей Носов - Книга о Петербурге

Он сказал, округлив: «…три тысячи лет назад…» — и, назвав время их рождения, интуитивно почти приблизился к этому невероятному совпадению: когда «три тысячи лет назад текла самая длинная», как раз и родилась «самая коротенькая река в мире».

Он не мог знать тогда, что «самая коротенькая» — еще и «самая молодая», не было тогда соответствующих исследований. Но можно представить, какой бы восторг овладел Василием Васильевичем Розановым, если бы он узнал, что Нева и сфинксы ровесники!

Нил. Нил — он и есть. И никуда не попляшешь.

Удивительно, что новым Нилом оказалась именно Нева, на другие реки мало похожая (могла ведь и Сена быть, хотя, положа руку на сердце, какой Нил из Сены?). Нева, конечно, тоже не Нил. Но трудно представить из полноводных рек что-нибудь более противоположное Нилу. Возраст Нила измеряется миллионами лет. Неве каких-то три тысячи. Нил — вторая по протяженности река на планете (до недавнего времени считалась первой); протяженность Нила — 6852 километра, что всего на 140 километров меньше длины Амазонки. А Нева по длине даже этой разницы в протяженности величайших рек мира почти вдвое короче, — Нева немыслимо коротка — всего 74 километра. Знаменитые разливы Нила одаривали человека плодородной землей, — благодаря им возникла египетская цивилизация. Нева (притом что течет по равнине) совершенно не знает разливов, у нее даже нет поймы. Полагают, что в низовьях Нила два раза (три?) за обозримую человеческую историю появлялся лед. Мы не знаем зимы, когда бы не замерзала Нева.

Странно как-то сравнивать Нил и Неву.

А появление древних египетских сфинксов на Неве, это не странно?

А то, что все это — гранитное и водяное, — по сути, одного возраста, это не странно?

Почему-то с петербургским летоисчислением так получается: Петербург основан, как известно, в 1703 году, совсем недавно, но стóит очередному историографу града Петрова коснуться в своей многостраничной книге темы предыстории Петербурга, как он тут же находит себя обязанным окунуться в глубь тысячелетий — как минимум в последний ледниковый период. И это правильно. Такова логика исторических, нет, даже историко-геологических событий. Без них многого не объяснить. Что тут вообще происходит? Хотя бы последние тысячелетия? С какого рожна образуются реки? Что это за странное место такое, на котором то ли роковым, то ли счастливым образом Петр надумал основать город? Есть, короче, вопросы. Череда геологических метаморфоз, имевших следствием появление столь полноводной и притом на удивление короткой реки, хотите или нет, требует упоминания. В общем, надо начинать с отступления ледника, а это 16 тысяч лет назад.

Авторы книг, посвященных истории Петербурга, если и затрагивают эту тему, то обычно в самом начале своих трудов — где-нибудь в первой главе или ей соответствующем вступлении. Мы себя строгостью изложения, как заметил читатель, не сковываем, а потому прямо тут и помянем прошедшие тысячелетия. Будем считать, спровоцировали нас древние сфинксы на набережной Невы.

Итак, вкратце.

Во всем виноват ледник. Пролежав около 100 тысяч лет на Восточно-Европейской равнине, он наконец отступил. Талые воды заполнили котловину и обогатили гидросферу Земли новым объектом — Балтийским ледниковым озером, как его сейчас называют. А тогда его никак не называли, потому что тогда людей в этих холодных местах еще не было. Впрочем, не совсем так: первые стоянки древних людей стали появляться по этим берегам — вот, например, на датской стороне, — когда еще огромное озеро существовало как озеро, то есть не имело соединяющего с океаном пролива. Ну и что тут забыли древние люди, в арктическом климате? Им земли не хватало? Нет, не хватало оленям — ягеля. Их стада продвигались по тундре (в прибрежной зоне были тундра и полутундра). Люди — охотники — шли за ними. Вроде бы тех людей считают выходцами из Северной Африки. Некоторые элементы культуры будто бы сближают их с берберами. Это, конечно, удивительно все, но к Петербургу отношения не имеет.

А что имеет, это то, что место Петербурга было на дне.

Но не только это. Идем дальше.

В течение нескольких тысячелетий на территории, покинутой ледником, произошел ряд значительных событий. Назовем одно — грандиозный сброс Балтийского ледникового озера. С потеплением южная оконечность ледника, подпиравшего с севера приледниковое озеро, благополучно разрушалась и таяла, пока в районе (грубо говоря) нынешнего Стокгольма не случилось то, что называют «прорвало». Полагают, катастрофа произошла примерно 11 700 лет назад. Гигантская масса воды низверглась в океан за один или два года. Уровень озера резко упал (на 25 метров!), а когда он сравнялся с океаническим, озеро закономерно превратилось в море. Но это еще было не Балтийское море. Это было Иольдиевое море, как его сейчас называют.

Разумеется, место Петербурга было на дне.

Отступление ледника привело в движение освободившуюся от напряжений земную кору, — собственно, мы до сих пор наблюдаем явления так называемой гляциоизостазии: Швеция, вследствие того ледникового стресса, до сих пор поднимается на сантиметр в год, Голландия медленно опускается… — ну а тогда, по горячим следам ледника, земля поднялась, пролив исчез, море снова стало озером, на этот раз — Анциловым, как его сейчас называют. И был его век равен тысячелетию.

А место Петербурга было, конечно, на дне.

Не вдаваясь в подробности — где-то примерно 9800 лет назад на смену Анциловому озеру пришло Литориновое море. С океаном оно соединялось, как наше Балтийское море, и превосходило наше Балтийское море размером.

Но что за названия такие — Иольдиевое, Анциловое, Литориновое? Смутно угадываются женские имена, экзотические. «Анцилла» — это разве не «служанка», не «рабыня»? Нет-нет, лучшая половина человечества тут ни при чем. Кто ж виноват, что столь красивыми именами систематики прежних времен оделяли двустворчатых и брюхоногих? В самом деле, названия даны по моллюскам, раковины которых находили в донных отложениях соответствующих водоемов: каждый из них почтил своим обитанием Балтийское (в самом широком смысле) море на определенной, и только на этой стадии его формирования. Такая избирательность, несомненно, заслуживает нашего человеческого уважения, но не только ради него имена моллюсков увековечили в названиях водоемов. Эти названия информативны. Они сообщают о среде обитания данного существа — о солевом и температурном режиме. Так, двустворчатый моллюск («вроде устрицы»), еще недавно именуемый Yoldia arctica (сейчас иначе), обитает на мелководье холодных северных морей в условиях невысокой солености, что дает некоторые представления об исчезнувшем Иольдиевом море, обязанном ему своим названием. Забавно, но этот моллюск, безотносительно прошлого Балтики, обрел недавно ограниченную известность в сферах весьма неожиданных: попалась мне на глаза очередная «Азбука в картинках», где, как водится, объекты типа «морковь» и «яблоко» представляют свои первые буквы, и там — вы не поверите — за букву «и-краткое» отвечает не «йод» какой-нибудь из нашего детства (пользуются ли им сейчас?), а «ракушка йольдия»! Она! А вот улитка Ancylus fluviatilis известна нам под вполне житейским названием «речная чашечка» (полагаю, «рабыня» она по отношению к своей раковине, ну как джинн Аладдина — «раб лампы», нет?). Существо пресноводное. Так на то и Анциловое озеро — озеро, чтобы быть пресным. Что до Littorina littorea, эту улитку знают все; литорина обыкновенная обитает не только в прибрежных зонах водоемов, но и на загородных огородах петербуржцев.