Сергей Носов - Книга о Петербурге

Впрочем, не будем сильно преувеличивать потепление. Мы-то знаем, что такое быть на воде даже летом в Финском заливе. Неспроста вспоминалось героям слово «кабак». Представляем и такую картину: сумерки, берег, костер, про всех не скажу, но трое поименованных готовы согреться.

Так вот. Петр не зря торопился. Итоги замеров не обманули его ожиданий. Множество мелей и подводных камней не оставляли надежды кораблям противника проникнуть к устью Невы с севера. Фарватер, довольно узкий, тянется вдоль южного берега Котлина, а далее на юг простирается еще более очевидная отмель. Ныне она называется Ломоносовской, — Михаил Васильевич Ломоносов, наверное, удивился бы, узнав, что его именем назван столь необычный географический объект, и вряд ли бы сумел догадаться о логике причинно-следственных соответствий, породившей этот гидроним. Не в том суть. Все-таки прав Наполеон: география — это судьба. Ну не мог, никак не мог Карл XII додуматься до строительства прямо в воде, на краю фарватера крепости. Не нужна она ему была — не от кого было ему защищать устье Невы со стороны моря — не от себя ж самого!..

А Петру такая крепость нужна была очень — перед фарватером, прямо на границе отмели. Вкупе с островной батареей она бы могла контролировать единственный доступ к устью Невы — фарватер бы находился под перекрестным огнем. Определенно природа здесь была на стороне Петра I. Сложнее — со временем. Петр снова опережал противника на шаг, но лишь при условии быстрых решений — возвести крепость необходимо было за одну зиму. Ближе к лету ждали в гости шведские корабли.

Неугомонный царь вместе с гвардией отправляется в Москву, оттуда в Воронеж (второй раз за год); как всегда, Петра сопровождает Меншиков, впрочем он скоро будет отправлен назад — с особым секретным изделием для руководителей стройки. Это не что иное, как макет крепости, собственноручно изготовленный Петром I. Презентация объекта — нам стоит и здесь положиться на наше воображение — должна была состояться в узком кругу. Представляем на еще одной ненаписанной картине почтительно-сосредоточенные лица командиров пехотных полков, чьи солдаты уже завезли к месту строительства сосновые бревна, камни и грунт. Интереснее всего было бы увидеть выражение лица архитектора Доменико Трезини, поступившего на службу к русскому царю, — все-таки профессиональный надзор за строительством данного форта — первое поручение ему от Петра, — но, судя по всему, швейцарец еще где-то в пути, он плохо представляет, что его ждет, и даже во сне ему не привидится бронзовый памятник себе самому на берегу широкой реки с быстрым течением.

Строительство началось, как обычно, с фундамента. На льду сооружали ряжи — срубы из толстых и длинных бревен. Их заполняли камнями, лед под ними проламывался, и они опускались на дно.

На этом фундаменте, образовавшем как бы искусственный остров, и возводилось укрепление в виде трехъярусной десятигранной башни (впрочем, по числу ярусов — два или три — и по числу граней — десять или восемь — единого мнения нет). Высокую крышу в форме шатра венчала смотровая площадка с флагштоком.

Полагают, что крепость могла вместить до семидесяти орудий.

Первые четырнадцать доставили к ней 7 мая 1704 года. В тот день с борта флейта «Великий» перешли на новое укрепление сам Петр со свитой и митрополит Новгородский и Новолукский Иов. Совершился обряд освящения еще не до конца достроенной крепости. Имя ей было дано Кроншлот («коронный замóк»).

Празднования длились три дня.

Скоро форт подтвердил точность своего имени.

Если мы согласны с тем, что история в самом деле способна иронизировать, признаем тогда и то, что так называемая ирония истории — это насмешка обычно злая, жестокая. Однако бывает, когда даже История способна улыбнуться по-доброму.

Первому коменданту Кроншлота полковнику Трейдену Петр составил письменные предписания, довольно подробные и по-военному точные. Знаменита первая фраза, по сути приказ:

«Содержать сию ситадель с Божиею помощью аще случится хотя до последнего человека».

Нет сомнений, что боевой дух гарнизона отвечал строгости и высоте приказа Петра. Когда в июле 1704-го вице-адмирал де Пру привел свою эскадру к острову Котлин, солдаты Кроншлота были готовы стоять до последнего человека .

Два дня шла пальба с обеих сторон. Два дня шведская эскадра обстреливала Кроншлот. И что же?

Ни одного попадания в крепость.

На следующий год, собрав еще большие силы, шведы снова пришли к острову Котлин и с утроенным усердием обстреливали Кроншлот, чей гарнизон, безусловно, был готов стоять до последнего . Результат — одно попадание. Форт сотрясся. Но это все, чего сумели шведы добиться.

Для корабельных шведских пушек форт Кроншлот оказался объектом с досадно незначительными размерами, но кто же виноват, что не подошли ближе? Вместе с Кроншлотом оба лета успешно действовала береговая артиллерия, а во втором случае (в 1705 году), к удивлению шведов, вице-адмирал К. Крюйс привел русский флот, построенный за зиму, и со стороны устья перегородил фарватер.

Иными словами — прошу понять правильно: замечания о доброй иронии отнюдь не подразумевают что-либо благостное и уж тем более не ставят под сомнение в этих баталиях неизбежного для любой войны смертоубийства. И здесь История перестает улыбаться по-доброму. Потери были. С обеих сторон — на самом Котлине. А для шведов еще — особенно — в прибрежной полосе на отмели, куда и в ту кампанию, и в эту (1704, 1705) с упорством отважных неудачников они высаживали десант.

Между двумя морскими «диверсиями» 1704 и 1705 годов была еще одна зимняя, ледовая — то странное дело, которое историк Устрялов назвал в свое время (1863) «нечаянным набегом».

Дело поистине загадочное, туманное, непрозрачное, как пространство залива, заносимое колким снегом, что застлал глаза Карлу Армфельду и всему его тысячному отряду, передвигающемуся по льду. Вышли из Выборга, направлялись к острову Котлин — в ночь. Цель похода — уничтожить русские укрепления, в первую голову — Кроншлот.

Российские историки склонны считать, что из-за непогоды прошли мимо.

Согласно шведскому историографу, поход был достаточно успешный. Сожгли на Котлине царский дворец и прочие здания, а также корабли — военные и купеческие. Порубили русскую пехоту, обратили конницу в бегство.

Русская историография, однако, этого события не заметила.

Согласно русской историографии, не было и быть не могло царского дворца в тот год на Котлине. И корабли все на зиму отправили в Петербург. И никаких особых строений на острове не замечалось. А поскольку русские вообще не ждали от шведов такой зимней каверзы, то и гарнизона на острове не оставили — живая сила с холодами подалась в город. Только со следующей зимы будет оставаться здесь гарнизон. А сейчас и пушки с острова были убраны.