Сергей Носов - Книга о Петербурге

В общем, обращать что-либо в пепел и кого-либо громить было со шведской стороны весьма затруднительно.

Но всего удивительнее сообщение о Кроншлоте. Будто бы от него отступились, потому что русские-де окружили башню прорубью шириною в три сажени.

Очень сомнительно. Прорубить толстый лед вокруг форта — задача сложная, тем более если учесть, что прорубать было некому. А зачем прорубать? В лютый мороз прорубь мигом заледенеет — и что, так и рубить без конца? Могла ли какая-то прорубь помешать шведам, если их главная задача была сжечь этот деревянный Кроншлот? Да легко бы сожгли.

Не могли не сжечь.

Скорее всего, шведы в этот раз Кроншлота не видели. Ни вблизи, ни издалека.

Снег, вьюга, потеря ориентация — мало ли что. Опять же Кроншлот — крепость небольшая, одно слово — деревянная башня, можно и не заметить.

А может быть, место такое… заколдованное.

Загадка — с кем же воевали в ту метель? С какими призраками? Какие видели миражи?

На мысль о заколдованности Петербурга может навести иную впечатлительную натуру хроника похода 1708 года под предводительством генерал-майора Г. Любеккера.

То, что произошло с тринадцатитысячным войском, кажется настолько странным, что заставляет историков теряться в догадках о цели самого похода.

Целый месяц (август) ушел на изнурительный переход из Выборга до берега Невы восточнее Петербурга. Ради внезапности шли едва ли не лесными тропами, увязая не столько в болотах, сколько в грязи, вызванной проливными дождями.

Тем временем со стороны залива появился флот, всего 22 вымпела. Глядящему на карту покажется, что угроза городу создается с двух сторон — с запада и востока. Так и было, наверное. Но если бы не Кроншлот… И если бы не бездорожье, не отсутствие провианта, не быстрое течение Невы…

Основной части войска все же удалось благополучно форсировать Неву. Бой на левом берегу с подоспевшими русскими решающего значения не имел. Решающее значение имело то, что войско, предоставленное противником самому себе, продвигаясь на запад, таяло из-за голода и массового дезертирства. Но теперь уже шли по дороге — в Копорье. Огибая Петербург с юга.

В Копорской губе тот самый флот, ничем себя так и не проявивший, озаботился эвакуацией добравшегося до балтийского берега воинства. Из-за ветра и морского волнения предприятие растянулось почти на полмесяца.

Шведский лагерь на берегу был атакован русскими и уничтожен.

Очень странный поход.

Каковы бы ни были его цели, своя логика в этих маневрах на самом деле была — только она строилась на ложных надеждах: полагались на склады провианта, будто бы размещенные русскими на левом берегу, и на помощь местного ингерманландского населения.

Первого не оказалось (весь провиант был в городе), второе оказалось купированным репрессивными действиями адмирала Апраксина.

Не знаю, как сейчас, а помню, в детстве, когда плыли в Петродворец на «Метеоре», там ограничение было: если волна более метра высотой, рейс отменяется. «Метеор» — это скоростной теплоход на подводных крыльях. Полагаю, когда Петр затеял поход в непогоду на Котлин (или — в Кроншлот, как тогда по имени достославного форта называли весь остров), некоторых дипломатов (персидского шаха, например) и особенно дам укачало порядком.

Кронштадт исчисляет свой возраст с 1704 года — со дня освящения еще не достроенного форта Кроншлот, и это правильно, хотя собственно крепость Кронштадт была заложена на Котлине значительно позже — в 1723 году, тогда же и наречена Кронштадтом.

Вот закладывать новую крепость и отправились большой флотилией 2 октября 1723 года, провожаемые пальбой пушек с обоих берегов Невы.

Что бы Петр ни затевал, он всегда придавал значение символам и ритуалам, — добавим к этому ту добродетель, которую он ценил выше других, — дисциплину, сиречь регламент. За день до похода Петр оповестил об оном именитых людей Петербурга — им надлежало сопровождать государя на своих судах. В поход отправлялись президенты коллегий и «все коллежские советники по половине» — другая половина оставалась в столице исполнять обычные обязанности. Иностранцы приглашением не пренебрегали, даже герцог Голштинский, который почему-то приглашения не получил, но истолковал неполучение в том лестном для себя духе, что не хочет император стеснять его в свободе выбора.

В итоге акция получилась действительно символичной, с акцентами, царским замыслом не предусмотренными. Петр, конечно, сознательно пренебрег непогодой, но все же не мог надеяться на столь неприветливый вызов стихии.

Логика в спешке была. На носу — годовщина взятия Шлиссельбурга, надо еще поспеть туда. Вдовствующая царица Прасковья при смерти. Да и погода здешняя уже неплохо изучена. Каверз ее не избежишь. Лучше не загадывать наперед.

Не надо забывать и о мечте Петра заставить подданных полюбить воду.

Согласно Крафту, в Петербурге 2 сентября, то есть в день отплытия от Троицкой пристани, было наводнение, в чем сомневается Каратыгин, смущенный отсутствием упоминаний о столь важном событии в дневнике Берхгольца. Тем не менее герцог Голштинский, патрон автора знаменитого дневника, предпочел отправиться «в Кронслот» не со всеми, а на другой день, так как «ветер был не совсем благоприятный».

Мог ли, в принципе, подъем воды расстроить планы Петра? Исключительно как непреодолимое обстоятельство. Оно и расстроило: добирались (вместе с ночевкой) более суток.

Поскольку ушли в поход вечером, ночь пришлось провести в устье Невы — на якоре. Возможно, тогда и наблюдался некоторый подъем воды, а скорее всего, как раз не наблюдался, потому что как раз с воды это наблюдается плохо, — по вторичным лишь признакам петербургского наводнения — ветру и волнам.

Утром было вышли в залив, но сильный, «почти противный» ветер заставил вернуться, — добрались до Котлина только вечером.

Два дня шел дождь проливной…

Надо сказать, на острове уже было много чего построено. Роскошный Итальянский дворец, между прочим официальная резиденция Меншикова, был не единственным каменным зданием. По сути, на восточной оконечности острова компактно сосредоточился небольшой город — с жилыми строениями без оград и заборов, провиантскими магазинами, морским госпиталем, водозаборной башней, снабженной ветряным механизмом. Были построены пристани, гавани, склады, прорыт канал в будущий док. Прорубались просеки, по которым Петр мечтал протянуть каналы. На искусственном острове достраивался второй, после Кроншлота, морской форт Цитадель (позже названный «Император Петр I»).

Но Петр мечтал о большем — о крепости.

…А дождь шел и шел. Участники намеченной церемонии, обеспеченные дровами, старались без надобности не показывать носу из своих убежищ. По необходимости принимали гостей и делали визиты, этого требовал этикет. Можно не сомневаться, многие благодарили Всевышнего за то, что облагоразумил государя не переносить на Котлин центр Петербурга. Митрополит Новгородский у Царя Небесного просил хорошей погоды.