Георгий Куницын - Марксизм в России начинался со лжи

Г. Куницын.

24.XI.1990 г.

Письмо третье

В России есть преимущество девственности почвы. Ее отсталость дает возможность выбора.

Н. Бердяев

Глубокоуважаемая Раиса Павловна!

Уникальная ситуация, когда Г. В. Плеханов и его группа, выступив в русском революционно-освободительном движении от имени марксизма и называя себя русскими «учениками» К. Маркса, одновременно с тем, можно сказать, средь бела дня подменили его концепцию судеб России, — эта ситуация, в сущности, еще мало изучена. Считаю необходимым вновь вернуться к ее содержательной стороне. История имеет то преимущество перед современностью, что в изучении ее возможно «остановленное мгновение». Мы можем, изучая ход событий, «остановить» любой исторический период. И — путешествуем по историческому пространству, словно в «машине времени». В противном случае историю познать было бы нельзя.

Я заметил, что Вы отвергаете сослагательное наклонение не только по отношению к свершившимся событиям (в этом-то Вы правы), но фактически отбрасываете его и в процессе самого изучения (а это вряд ли справедливо). Отрицаются в таком случае не только альтернативность самих событий, но и вариации самой познающей их мысли.

Между тем не только есть другое (весьма и весьма близкое к анализируемому) письмо Маркса в редакцию народнического журнала «Отечественные записки» от 1877 г., но и оно впервые опубликовано тоже с большой задержкой только в 1886 г. А в самой России — и вовсе в 1888 г. Но именно потому, что оно было все-таки опубликовано, письмо это произвело на тогдашних революционеров колоссальное впечатление. Несмотря на то что Маркс в нем пока еще не пришел к достигнутой им позже законченности формулировок о России, в этом письме все же очень многое содержится для тех, кто понимал Маркса и был с ним согласен. Народники, разумеется, сделали это письмо своим знаменем, а позже эсеры тоже не могли не опираться на него, ведь содержание его совпадало с позицией их идейных отцов — Герцена и Чернышевского.

А что Плеханов? Он, конечно, «добрался» и до Чернышевского. И до Герцена. И представил их... утопистами. Это же утверждал после и Ленин... Банальный прием в прагматической полемике.

Плеханов и его группа, в сущности, попали в психологическую ловушку истории. Скрывая письмо Маркса к Засулич, они не могли знать, что это не единственный документ, характеризующий его позицию относительно России, а есть и еще. Обнаружение Энгельсом текста неотправленного письма Маркса от ноября 1877 г. (в «Отечественные записки») и передача его в 1884 г. группе «Освобождение труда» невольно и неосознанно поставили эту группу в пикантное положение: упомянутое это другое письмо — даже оно — многих революционеров привело в сильно возбужденное состояние относительно сугубо российских перспектив. А ведь группой Плеханова в это как раз время упорно утаивалось и письмо от 8 марта 1881 г. Именно утаивалось! В нем вообще все главное сказано четко... Но опубликовать его плехановцы так и не решились!

Много затруднений для них принесла бы эта публикация: Учитель — против его самозваных учеников...

А разве не любопытно, с психологической же точки зрения, то, что Плеханов и Засулич, постоянно переписываясь с Энгельсом по делам России, тем не менее и его не поставили в известность о письме Маркса, написанном целых четыре года спустя после письма в «Отечественные записки»... Им нужен был Энгельс тоже другой, не знающий о том, что Маркс дошел до логического конца в оценке решающей роли общины не только в прошлом, но и в перспективах России. Энгельс и без знания о том письме со всей определенностью встал на путь деформации главного («русского») смысла предисловия к «Манифесту» издания 1882 г.

Остается удивляться наивности участников похищения концепции Маркса о России: они, конечно, полагали, что их действия останутся незамеченными. И в самом деле, зачем бы они делали все это, если бы не рассчитывали схоронить, закопать компрометирующую их тайну?

Впрочем, откуда им было тогда знать, что в «Экономических рукописях» Маркса 1857—1859 гг. («первоначальный вариант» «Капитала»), а также в третьем томе «Капитала», да и в «Теориях прибавочной стоимости», тогда еще далеких от публикации, разбирается вовсе не новая для Маркса проблема общинного («азиатского») способа производства, исключенного поздними «учениками» Маркса из его наследия.

Но концепции, провидящие судьбы целых народов, как оказывается, не исчезают бесследно...

И все же процесс заметания следов шел долго и неотступно. Письмо Маркса тихо лежало там, куда его засунули. Плеханов же в это время просто-таки талантливо дезавуировал его содержание. Бил он почем зря и по идеям, возникшим много ранее у Чернышевского, Герцена, Лаврова, Ткачева, Михайловского, Даниельсона, — идеям, аналогичным, а то и идентичным Марксовым.

Вас лично, Раиса Павловна, это, видимо, никогда не занимало. И все же давайте теперь вместе полюбуемся, как конкретно Плеханов вел борьбу против «русских» идей Маркса о России.

Нельзя тут не обратиться вновь к судьбе письма Маркса в «Отечественные записки» (написано оно около ноября 1877 г.). Мы, в сущности, можно сказать, с Вами теперь невидимки для тогдашних участников сокрытия концепции Маркса о России. Попробуем проникнуть прямо в их целеполагание . Но необходимо сначала обратиться все-таки к некоторой предыстории.

Придется уподобиться гносеологическому рентгену. Как только умер Маркс (март 1883 г.), Плеханов тут же прерывает свое затянувшееся молчание... Тут же! Его стремление обнаруживается совершенно отчетливо — увести читателя в сторону от содержащейся в спрятанном письме Маркса (от 8 марта 1881 г.) концепции. Согласно этой утаенной концепции, Россия, напомню, все еще может пойти альтернативным Западу путем. Пойти через общину. Все еще может! При условии, что в России произойдет общедемократическая (крестьянская) революция. Значит, действительно есть вероятность избежания Россией капиталистической стадии. О том и пишет в 1881 г. Маркс... И думает.

Но вот Маркс в 1883 г. умер, а Плеханов в это время еще не знает, что в архиве почившего Учителя лежит другое его письмо — не отправленное в «Отечественные записки». Молчавший перед этим почти три года, но зато переведший на русский язык сугубо «западнический» (потому ему и импонирующий) «Манифест», Плеханов за несколько месяцев после смерти Маркса, можно сказать, залпом выдал одну за одной сразу две крупные свои работы: «Социализм и политическая борьба» и «Наши разногласия»... Они являются выражением символа его веры. Это глубоко рассчитанные удары по «русской» концепции Маркса.

Учитель спит вечным сном и не спросит, куда дели его концепцию «русской альтернативы». Вместе с тем о его письме в «Отечественные записки» ничего не знает пока и Плеханов... Ему кажется, что перед ним только одно видимое затруднение — предисловие Маркса к русскому изданию «Манифеста». В нем, вопреки надеждам Плеханова, изложена идея поочередного, но почти одновременного революционного взрыва сначала в России и лишь потом — в Западной Европе. При первенстве все-таки российской революции, которая, как считал Маркс, послужит сигналом для революций в странах Запада. Не наоборот! Хотя это «наоборот» утверждали, вопреки Марксу, Энгельс и Плеханов.