Георгий Куницын - Марксизм в России начинался со лжи

Ну и что же здесь есть общего с Энгельсом, Плехановым и «докооперативным» Лениным?

Всю-то свою жизнь Вы пишете, однако, об этом «общем», Раиса Павловна… Разве тем самым не участвуете именно в сокрытии принципиально важных идей Маркса о России? И разве не ясно из мною только что процитированного, что Плеханову и его группе (при их столь противоположных Марксу взглядах на исторические перспективы России) оставалось или открыто пойти против Маркса в столь важном пункте, или до неузнаваемости перетолковать его. Открыто пойти против него они не могли, поскольку в этом случае они ставили себя в ложное положение и по отношению к учению Маркса в целом. Перетолковать же его позицию им мешало его письмо В. Засулич от 8 марта 1881 г.; в нем сказано все так определенно. Оставалось одно — сделать вид, что письма-то и не было...

Впрочем, наметившийся анализ идей Маркса о России, пока не выведенных из плехановского и большевистского «подполья», необходимо осуществить более основательно. Попытаюсь это сделать в следующем письме. Всего Вам наилучшего.

Г. Куницын,

19. II. 1991 г.

Письмо шестое

Идеал, если он только не пустая мечта, не может быть ничем другим, как осуществимым совершенством того, что уже дано.

Вл. Соловьев

Глубокоуважаемая Раиса Павловна!

Именно, именно: я согласен с тем, что идеал является «осуществимым совершенством того, что уже дано». Надо лишь видеть это данное. В предыдущем письме к Вам я и стремился остановить Ваше внимание как раз на том, что, рассуждая о настоящем и будущем России, Маркс более всего придавал значение уже существующим в жизни факторам, которые по преимуществу и определят будущую судьбу нашей огромной страны.

Конечно, Маркс видел и не только самые корни общинного образа жизни 4/5 населения тогдашней России, но и действительно новые процессы, связанные с ускорением развития в ней капиталистических отношений. И не меньше Энгельса, Плеханова, Ленина и всех русских социал-демократов видел он и такой (при известных обстоятельствах тоже возможный!) результат: «Если Россия имеет тенденцию стать капиталистической нацией по образцу наций Западной Европы, — а за последние годы она немало потрудилась в этом направлении, — она не достигнет этого, не превратив предварительно значительной части своих крестьян в пролетариев ; а после этого, уже очутившись в лоне капиталистического строя , она будет подчинена его неумолимым законам, как и прочие нечестивые народы. Вот и все» (Соч., т. 19, с. 120; курсив мой. — Г. К. ). Тогда-то Россия неизбежно пройдет через «кавдинские ущелья» этого строя. Через «расчеловечивание» собственностью и эксплуатацией.

Вслед за Энгельсом и Плехановым, Вы до сих пор, однако, акценты в своих комментариях к приведенным словам Маркса ставите на том, что Россия «за последние годы... немало потрудилась в этом направлении», т. е. капиталистическом. Вас ну никак не задевает то обстоятельство, что капиталистическое развитие в России прервалось уже вскоре и прервалось не случайно. Маркс, между прочим, это и предвидел. Любые новые времена не ведут к возврату тогдашней обстановки. Раскрою, в чем именно усматривал перспективу Маркс.

Верно: если Россия, вступив в результате реформы 1861 г. действительно на путь капиталистического развития, шла бы до конца по этому пути беспрепятственно (как ранее было в странах Западной Европы), и не случилось бы при этом Октябрьской революции 1917 г. — то да, в таком случае рано или поздно крестьянская община разложилась бы, а потом постепенно произошла бы и пролетаризация большинства крестьян. Российский капитализм стал бы столь же незыблемым, как и ранее западноевропейский, американский или японский. Ныне не было бы и проблемы, по которой мы с Вами сейчас ведем спор...

Энгельс, Плеханов и все согласные с ними в таком направлении и представляли себе будущее России. Оно казалось им видимым ясно. Все представлялось настолько очевидным, что даже принципиально иной и неожиданный взгляд Маркса на проблему, даже он ничего не мог изменить. Кое-кто сегодня намекает: мол, Маркс, когда писал свой ответ В. Засулич, был сильно болен, помутнение мысли могло же произойти...

Впрочем, Ваше упорство, Раиса Павловна, в доказывании того, что «может, мальчика-то и не было», т. е. якобы никаких иных взглядов Маркс не высказывал, тоже наталкивает на неожиданную мысль — возможно, Вы столь своеобразно стыдитесь за, как это порой понимается, якобы «конфуз», какой случился с Марксом, вдруг (совсем не вдруг!) выступившим в поддержку отца народничества Чернышевского и других сторонников самобытности российской истории... И потому наложившим вето на свой «Капитал» по отношению к России.

Хорошо ли, плохо ли, но история сослагательного наклонения тем не менее действительно не имеет. В этом и кроется ее ироничность. Здесь причина в том, что именно сама по себе история — многоактная трагедия. Люди мыслят в самом деле сослагательно и, значит, альтернативно, но сами-то события не заменить — события необратимы.

Трагизм концепции Энгельса и Плеханова был, может быть, и особенно характерен: они искренне считали себя революционерами, но российская революция в октябре 1917 г. оказалась роковой прежде всего именно для их взглядов. И произошла революция «не в то время», как они предполагали, и сама по себе явно была «не той», какую они России пророчили. Ее основным содержанием объективно была, как ни огорчайся, общинность, и лишь в малой степени — свержение начинавшегося капитализма: ни капитализма, ни порождаемого им пролетариата в стране тогда фактически еще не сложилось. Ныне это трудно ли понять?

Обратимся к сути «русской идеи» конкретно в варианте Чернышевского и Маркса. Может, она (идея) — итог поспешности?

Никак! Уже и мысли Чернышевского (первооткрывателя самой главной русской самобытности) на этот счет основательны вполне. Опираясь на публикацию А. Гакстгаузена, он делает выводы о неотвратимости действия объективных законов в российской истории .

Да и прежде него Герцен высказывал близкие этому идеи об общине. «Разве, — писал он, — освобождение крестьян с землею — не социальный переворот? Разве общинное владение и право на землю — не социализм?..» (Сочинения в 2-х т., М., 1986, т. 2, с. 448). Герцен же: «У русского крестьянина нет нравственности, кроме вытекающей... естественно из его коммунизма, эта нравственность глубоко народная; немногое, что известно ему из Евангелия, поддерживает ее; явная несправедливость помещиков привязывает его еще более к его правам и к общинному устройству» (там же, с. 167).

Чернышевский берет тот же вопрос и исследует его средствами науки. Маркс ссылался на Чернышевского как на высший научный авторитет в этой проблеме. Фигура Чернышевского, действительно, огромная и — недооцененная. А русскими социал-демократами она была принижена. В том числе тем, между прочим, что возносили его не за самое великое из сделанного им. Душили, так сказать, в объятьях…