Марина Коренева - Переписка Стефана Цвейга с издательством «Время» 1925-1934

Четвертый - новелла, изящная и красивая, пожалуй - парафраз чеховской «Шуточки». Но вместо мимолетных слов в последней играет роль письмо, посланное фланирующим иностранцем молоденькой Backfischchen [849]с объяснением в любви и анонимно. Наблюдения его над девушкой, стремящейся разгадать, кто автор письма, и составляют суть новеллы. Эти рассказы -незабываемы.

Н<���иколай > Ш<���ульговской>

5.XII.1924

СПБ

Цвейг Стефан Цвейг

10/2 [852]Иеремия

Драматическая поэма

Вещь, не предназначенная для сцены прежде всего потому, что для ее представления понадобилось бы несколько вечеров. Это именно -драматическая поэма в прозе и отчасти в стихах, каковое определение и дано ей автором. Оценивать ее, следовательно, нужно исключительно только с точки зрения ее интереса для чтения. Впрочем, отдельные места хороши и для сцены, но именно отдельные, а не целиком. Содержание поэмы - завоевание Иерусалима Навуходоносором. В центре стоит личность пророка Иеремии. Проходит ряд картин, начиная с возникновения войны и кончая уводом израильтян в вавилонский плен. Действия и в доме Иеремии, и в царском дворце, и на площадях, и на городских стенах.

Иеремия уже в самом начале против войны. Он прорицает гибель Иерусалима. Его мать отвергает и проклинает его. В последствии она примиряется с ним, и он присутствует при ее смерти.

Царь Седекия в союзе с египтянами воюет с Навуходоносором. Иеремию то проклинают, то возвеличивают. За ним восторженно следует увлеченный им юноша Варух. В пьесе они неразлучны, кроме того промежутка, когда Варух послан Иеремией к Наувуходоносору.

Осада Иерусалима, продолжающаяся почти год. Иеремия стоит за сдачу и заключение мира. Но ввиду тяжелых условий Наувуходоносора мир отвергнут. Иерусалим взят и разрушен. Конец - исход израильтян в плен, но полный достоинства, силы веры и надежд. Шествие идет в «века», «движется навстречу векам», каковой фразой и заканчивается поэма.

В этой поэме два достоинства: поразительно верное изображение сущности и переменчивых настроений толпы, всегда мерзкой, у всех народов и во все времена, и облик пророка. Главное достоинство - толпа и массовые сцены. Много колориту, верно выдержана психология и прекрасно схвачен момент. Иеремия создан хорошо, его образ врезывается в память. Прекрасны переходы в его душе, особенно то место, где он проклинает Бога, а потом снова возвращается к нему.

Вообще, это вещь художественная. Конечно, не Шекспир, не Гете. Каких-либо «крылатых слов» из нее не запомнишь, но в целом поэма читается без скуки, с интересом и с художественным удовлетворением.

При обыкновенных условиях ее можно было бы смело издавать. Но сейчас сомнения вот какого рода.

В пьесе нет никакой любовной интриги, столь необходимой для современного читателям.

Вся вещь сплошь религиозна и кончается восхвалением Иеговы. Ее совершенно невозможно печатать согласно введенному безграмотному требованию относительно маленькой буквы в слове Бог. От этого пропадет веськолорит. Нужно помнить, что ведь это вещь для чтения, для глаз прежде всего. А из внешней безграмотности произойдет ущерб и для внутренних восприятий.

Избежать цензурного взгляда на недопустимость религиозных произведений указанием на то, что это, мол, вещь «историческая», в данном случае нельзя. Это вещь не только историческая, это - символическая вещь. Это - гимн еврейскому народу, как народу Иеговы. Суть пьесы в идее вечности Израиля, как народа всецело покорного своему Богу. В этом, и только в этом его сила, позволяющая переживать все испытания и скитания. Одним словом, это гимн сионизму, и эта сторона поэмы будет ясна даже самому неумному цензору.

Но, допустим, что пьеса будет разрешена. На какой сбыт может она рассчитывать?

Массовый русский читатель ее читать не станет. Она покажется ему просто скучной. Молодому поколению, чуждому библейских образов, все будет непонятно. Придется даже объяснять, что такое «пророк». В прежнее время поэма пошла бы среди православного духовенства.

Интеллигентному читателю пьеса понравится, прежде всего, как ряд широких, ярких картин. Но найдется ли для драмы сейчас такой читатель в достаточном числе?

Сбыт пьесы обеспечен среди евреев-сионистов и вообще библейско-религиозных евреев. Вот из чего нужно исходить, обдумывая издание этой книги. Но тут нужно иметь в виду преимущественно западную провинцию.

Перевод прозы отличный. Есть только несколько lapsus'ов, нарушающих библейскую стильность. Так, не подходит слово «кошмар» (встречается преимущественно в стихах поэмы). «Корона» (вместо венца), «лунатик» (объятый лунным бредом), «герольд» (вестник, глашатай), «коридор» (переход), «шпион» (лазутчик), «крендели», «караул» (дозор), «ничего подобного», «картина». Задевает ухо частое «да здравствует», невозможно напоминая наши митинги. Необходимо изобрести другой возглас.

Стихи, вероятно, точно передают подлинник и в общем приемлемы. Но в них встречаются недопустимые мужские рифмы «тьме-мне», «сокруши-прогони», «тебе-вдалеке», «они-тьмы» и т. п.

Весьма сомнительно обращение к царю со словами «господин». Если в подлиннике в соответствующих местах и имеется «Herr», то Herr означает не только «господин».

18.III.1926

Н<���иколай> Ш<���ульговской>.

Цвейг Stefan Zweig

2 ½ новелла Angst

1/5 л. послесловие (Страх)

Novelle

Leipz

1925

Новелла читается с большим интересом, с захватывающими местами и в один присест. Психология передана прекрасно. Кончается новелла оригинально, но анекдотическим приемом. Суть новеллы - переживания при шантаже. Включать в «Жгучую тайну» нельзя: это совершенно другая область [855]. Надо включать в сборник других новелл. Содержание:

Жена богатого адвоката изменила ему со случайным знакомым, одним пианистом. Особенной любви не было: так, увлечение.

При выходе из квартиры своего любовника Ирина [856], жена адвоката, встретила женщину, преградившую ей дорогу и начавшую осыпать ее оскорблениями за то, что она, богатая дама, отбивает, де, у нее, у бедной девушки, возлюбленного. Растерявшись, Ирина не нашла ничего лучшего, как сунуть своей оскорбительнице денег.