Александр Стесин - Африканская книга

— Как так, Мвити? Ты же говорил, что забастовка уже закончилась.

— Да-да, — подтверждает Мвити, — уже закончилась.

— Почему же мы до сих пор в пробке?

— Думаю, это президент едет.

— ?

— Когда президент едет, все стоят. Сейчас он проедет, и мы поедем.

Алла, у которой на телефоне установлен навигатор Waze, берет дело в свои руки. Мы петляем по Лавингтону, по Килелешва, выезжаем на Олойтокиток-роуд. Но куда бы мы ни сунулись, дорогу нам преграждает невидимый кортеж президента Ухуру Кениаты.

— Видимо, президент едет… — растерянно повторяет Мвити.

— Да какой, к черту, президент? С чего ты взял? Забастовка матату, вот что это такое. Зачем ты нам наврал, что она уже закончилась?

— Сейчас, сейчас… — бормочет Мвити. Кажется, он вот-вот заплачет.

Когда мы наконец добираемся до «Амаики», нам сообщают, что ресторан уже закрылся. В гостиницу мы возвращаемся около полуночи. Теперь ни о каком ужине не может быть и речи. «Сколько дадите», — еле слышно бормочет Мвити. И мы снова даем ему больше положенного: как-никак он провел последние пять часов за рулем, тщетно пытаясь вырулить из пробки. Мне жалко Мвити с его заячьей губой, неизменной спичкой в зубах и единственным костюмом. Это ничего, что мы по его милости проторчали весь вечер в пробке и теперь ляжем спать на голодный желудок. Он-то, судя по всему, постоянно недоедает. Можно накинуть лишнего — от нас не убудет, а ему будет приятно.

Мне жалко Мвити, и он решает выжать из моей жалости по максимуму. В последний день нашего пребывания в Найроби я получу от него СМС на умопомрачительной смеси суахили с английским. «Ninahitaji new cell phone…» — пишет Мвити. Ему нужен новый мобильник. Не буду ли я так любезен подарить ему десять тао [330] Десять тао ( сленг ) — десять тысяч кенийских шиллингов, то есть около ста долларов. ? Этой суммы должно хватить. Я решаю проигнорировать такую беспримерную наглость, но не тут-то было: после первого сообщения приходит второе, Мвити звонит и пишет, обрывает телефон; он должен во что бы то ни было достать меня прежде, чем я поднимусь на борт самолета. Хорошо еще, что я отказался от его предложения подбросить нас в аэропорт, каким-то нижним чутьем почуяв, что правильней будет воспользоваться гостиничным шаттл-сервисом. Тихий, забитый водитель Мвити слетел с катушек, превратился в бесноватого Мистера Хайда. Теперь от него лучше держаться подальше. И, уже миновав паспортный контроль, направляясь к выходу под большими буквами «KWAHERI!» [331] До свидания! , я прочту еще один крик его мятежной души: «Tunahitaji kuzungumza about my cell phone. Ninakwenda airport sasa» [332] Нам нужно поговорить насчет моего мобильника. Еду к тебе в аэропорт прямо сейчас. .

На конференции «КЕШО» после моего доклада «Инновации в области лучевой терапии и их применимость к лечению онкологических заболеваний в Африке» возник неожиданный ажиотаж: ко мне подходили люди с приглашениями приехать в Гану, Руанду, Уганду, Мозамбик, и я, ошалевший от своего внезапного успеха, едва успевал записывать координаты, хватать визитки, кивая, как китайский болванчик: да, да, приеду, будем сотрудничать, организуем совместную программу обучения ординаторов, поднимем лучевую терапию в Тропической Африке, здесь будет город-сад. Я очутился в центре возбужденной толпы африканских медиков; толпа вынесла меня в атриум, где участников конференции угощали кофе с пирожками. И тут в глубине зала, среди броуновской суеты парадно одетых любителей пирожков, я увидел знакомое лицо — не менее ошалевшее, чем мое собственное. Это было лицо Кэтрин Кимани. Будучи главным организатором конференции, она все утро металась, как тот памятный волк — ловец падавших с неба яиц в советской электронной игре «Ну, погоди». Теперь, вынырнув на секунду из водоворота, она одарила меня поцелуем и пригласительным билетом на благотворительный ужин в отеле Crown Plaza. «Обещай, что придешь. Обещаешь? Для меня это важное событие, очень рассчитываю на твою поддержку. И супругу, пожалуйста, приводи, мечтаю с ней познакомиться». С этими словами она нырнула обратно в толпу, но через полминуты снова вынырнула, чтобы всучить мне еще один билет: «А это передай Мучеузи, скажи, что я его тоже жду». Я передал приглашение по адресу, но большого энтузиазма оно не вызвало: «Я бы рад, э? В любое другое время, аха. Сегодня никак. Никак не могу. Пошлем… э-э… пошлем Боба. Он не откажется. Я с ним поговорю».

На благотворительный ужин надлежало являться при полном параде. Дамы — в вечерних платьях, мужчины — во фраках или, в крайнем случае, в смокингах. Таковы пожелания организатора, доктора Кэтрин Кимани. Мы надели самое нарядное, что было у нас в чемодане: я — белую рубашку и твидовый пиджак, Алла — вязаную кофту и длинную юбку. На входе нам выдали по шейному платку с логотипом «Техасского онкологического центра», попросили повязать. Тот же логотип был напечатан на салфетках и воздушных шариках. В передней части зала была сцена, а над сценой — киноэкран для непрерывного показа рекламных роликов («Texas Cancer Center where we care about you!»). Складывалось впечатление, что все мероприятие, заявленное как часть программы международной конференции «КЕШО», на самом деле было затеяно как развернутая реклама частной клиники Кэтрин.

В роли конферансье и распорядительницы бала выступала молодая женщина неимоверной толщины. С трудом передвигаясь по сцене, потея и пыхтя в микрофон, она беспрестанно острила, травила анекдоты — настолько несмешные, что местами было даже смешно. Затем на смену ей вышел юркий молодой человек. Этот шутил не только плоско, но и обидно. В качестве главной мишени он выбрал сидевшего в первом ряду онколога из Испании, называл его «мзунгу», заставлял повторять труднопроизносимые слова на языке луо. Словом, издевался всласть. Испанский онколог, прилетевший в Найроби полтора дня назад и еще не успевший отойти от джетлага, конфузливо улыбался, не вполне понимая, что от него хотят.

— Теперь, мзунгу, такой вопрос, откуда родом Барак Обама?

— Насколько мне известно, — осторожно начал испанец, — он родился в Америке, хотя предки его происходили из Африки…

— Из Э-эфрики, — передразнил его комик. — Да не из Э-эфрики, баранья твоя голова, а из Кении, понял? Барак Обама — наш, он родом из Кении!

— Потрясающе, — шепнула мне Алла, — ровно то же самое утверждал Трамп, когда пытался доказать, что Обама не имеет права быть президентом. Но этому болвану, конечно же, невдомек…

— Повтори, мзунгу: Обама — кениец! — не унимался комик. Сидевшие в зале недоуменно переглядывались.

Наконец толстуха-распорядительница перехватила микрофон, и вместо оскорбительных выпадов в адрес «мзунгу» мы снова услышали ее одышливо-беззубые остроты. «Ученик луо никогда не засыпает на уроке, он просто отлучается на совещание с духами предков…» И так далее. Когда этот разогрев закончился, началось самое главное — и самое ужасное. Показ мод и конкурс красоты. Да, да, настоящий конкурс красоты — с заданиями и вопросами для участниц, с финальным смотром и решением жюри. Ужасен же он был тем, что в качестве моделей выступали онкобольные, бывшие и нынешние пациентки доктора Кэтрин Кимани. Многие из них были в париках, некоторые — на костылях. Их заставляли прохаживаться по сцене, им задавали идиотские вопросы, а в конце присуждали призы за красоту и наиболее элегантную походку. Это тоже было рекламой частной клиники Кэтрин, и это было поистине чудовищно. Потом выступила молодая женщина, у которой недавно нашли рак молочной железы с метастазами по всему телу. Она прочла стихи о том, как не хочет умирать и оставлять сиротой маленькую дочку. Вслед за ней на сцену взошел какой-то местный политик (или полпред политика) с призывом объединиться против чумы XXI века. Затем был сам ужин, во время которого мы и улизнули, изо всех сил стараясь, чтобы наше исчезновение прошло незамеченным. Больше всего я боялся, что где-нибудь на выходе или в лифте столкнусь с Кэтрин и буду вынужден бормотать дежурные любезности, из‐за чего Алка меня разуважает, да и я сам себя — тоже. К счастью, ничего такого не произошло. В лифте мы столкнулись не с Кэтрин, а с Бобом. Он посмотрел сначала на нас, потом куда-то в сторону и, качнув головой, произнес тоном, которого я у него еще никогда не слышал: «Убью Мучеузи».