Александр Стесин - Африканская книга

Когда-то моя приятельница, художник Аня Рождественская, которая жила в Гарлеме до того, как он стал хипстерским, привела меня в джазовый клуб St. Nick’s Pub. В отличие от «Аполло» и «Коттон-клаба», это был не музейный скелет динозавра, не ископаемое животное из того же зверинца, к которому принадлежат «Гибкий кролик», «Черный кот» [336] Lapin Agile, Chat Noir («Гибкий кролик», «Черный кот») — литературно-артистические кабаре на Монмартре, занимавшие важное место в парижской культурной жизни в конце XIX — начале XX века. и «Бродячая собака». Это была живая история, вершившаяся каждый вечер в режиме джем-сейшен: здесь играли Фрэнк Лейси, Олу Дара, Уинтон Марсалис [337] Выдающиеся современные американские джазмены. Фрэнк Лейси — тромбонист, Олу Дара — корнетист и тромбонист, Уинстон Марсалис — трубач и композитор. и другие гиганты. Сидя за барной стойкой, ты мог наблюдать, как на соседнем табурете какая-нибудь легенда джаза самозабвенно раскачивается в такт чужой музыке и собственному опьянению. Увы, c весны 2011 года этого заведения больше нет. Как нет и Lenox Lounge, где в свое время выступали Билли Холидей, Майлс Дэйвис и Джон Колтрэйн. Нет даже здания, где находился Lenox Lounge; его снесли пару лет назад.

Если идти по 116‐й улице на восток, придешь в Эль Баррио, он же Испанский Гарлем. Когда-то этот район был итальянским, но начиная с Первой мировой войны здесь селятся главным образом пуэрториканцы. Люксовые кондоминиумы, первые ласточки джентрификации, соседствуют с трущобами, где жильцы до сих пор обходятся без электричества и горячей воды. Несколько лет назад в «Нью-Йорк таймс» появилась статья, в которой Испанский Гарлем был причислен к «пищевым пустыням» — районам, где невозможно купить качественные продукты. Так и есть: один сплошной фастфуд, а вместо супермаркетов — лавочки, именуемые в народе «бодегами» [338] Винная лавка ( исп .), в США так называются маленькие продуктовые магазины в преимущественно испаноязычных районах Нью-Йорка и других городов. , где продаются в основном просроченные консервы. То же самое и в Южном Бронксе, где я когда-то проходил хирургическую практику и о котором написал потом цикл мрачных рассказов.

Если же идти в противоположную сторону, 116-я улица уткнется в бульвар Фредерика Дугласа, и вы окажетесь в Маленьком Сенегале, столь непохожем на весь остальной Гарлем. В этом районе живут выходцы из франкоязычной Западной Африки — из Гвинеи, Мали, Сенегала, Кот-д’Ивуара, Буркина-Фасо. В 2010 году я впервые побывал в той части света, и с тех пор люблю Африку, возвращаюсь при каждой возможности. Люблю и этот анклав в сердце Гарлема, напоминающий о Дакаре и Абиджане. На втором этаже блокированного таунхауса на 113‐й улице, прямо над гвинейским рестораном «Салимата», жил раньше мой приятель Бабакар, врач из Конакри, ныне — профессор нейрохирургии в госпитале Корнеллского университета. На соседней улице жила Мадина, дочь полковника Майга, министра внутренних дел Мали, у которого я гостил в Бамако во время своего первого путешествия по Западной Африке. Теперь в Мали правят война и «Аль-Каида», но Мадина, закончив магистратуру Нью-Йоркского университета, вернулась на родину, чтобы заботиться об отце (полковнику уже сильно за восемьдесят). И не забыть про Айссату, социальную активистку из Дакара, — она тоже жила когда-то поблизости. Айссату работает на фонд Клинтон, занимаясь аудитом медицинских учреждений в малоразвитых странах. В какой-то момент она помогала мне организовать благотворительный медицинский проект в Эфиопии.

Было время, когда, приезжая в Маленький Сенегал, я вызванивал кого-нибудь из них, и мы шли ужинать в «Салимату», в «Африку-кине», в «Понти-бистро» или в «Сохна-кеур» (в «Африке-кине» у меня даже был любимый столик — под плакатом с изображением певицы Бабани Коне, с которой я некогда познакомился в самолете из Кот-д’Ивуара). Вокруг была Африка — не то Дакар, не то Конакри — с ее розничным товаром с лотка и просторными балахонами «бубу», с гортанными звуками местной речи (когда-то я мог отличить волоф от мандинке, фулани от сосо), с темными комнатами медресе, пропитанными запахом масла карите и суфийских благовоний «чиурай» [339] Этой смесью ароматических смол, коры и соцветий в Сенегале окуривают помещения и одежду. , с тапочками у входа, с натужным азаном муэдзина и перебиранием четок, с мистицизмом сенегальских мюридов, последователей великого суфия Амаду Бамба, с религиозной музыкой и музыкой светской, со своим музыкальным пантеоном (Йуссу Н’Дур, Бааба Маал, Шейх Ло, Васис Диоп, Фатумата Диавара, Салиф Кейта), не знающем о своем соседстве с другим пантеоном (от Дюка Эллингтона до Джона Колтрейна); с языком говорящих барабанов и экстатическим бормотанием гриотов, с волшебными плетками колдунов, с тысячелетним симбиозом язычества и мусульманской веры, со всей оголтелой полиритмией африканской жизни, перевезенной через океан и прижившейся до поры, до времени в трущобах Западного Гарлема, в недолговечном уюте этого мира.

Сенегальская кухня распространила свое влияние на соседние страны, так что речь скорее о кулинарных традициях всего региона: Сенегал и Гамбия (в прошлом — Сенегамбия), Мавритания, Гвинея, Гвинея-Бисау… Не так уж далеко и Сьерра-Леоне с Либерией (либерийское кафе — через дорогу от гвинейского; там подают мое любимое «тободжи» из листьев батата с калийной солью, красным пальмовым маслом, козлятиной и копченой рыбой). Кое-какие различия все же имеются, каждая из этих стран может похвастаться своим «здесь и больше нигде». В Гвинее — блюдо из вареного или печеного манго; в Сьерра-Леоне и Либерии — тыквенное пюре с креветками и ореховой пастой, соусы из листьев батата, листьев «сауасауа» и прочей зелени. Но в целом это — кухня Сенегамбии с небольшими вариациями. С другой стороны, в самом Сенегале сосуществуют две кулинарные традиции: у волоф — своя, у фулани — своя.

В преданиях волоф, самого многочисленного народа Сенегамбии, говорится о былом могуществе средневековой империи Джолоф с ее сложным государственным устройством, высоким уровнем социально-экономического развития и богатой культурой. Все это — от высокоразвитых социальных институтов до расцвета искусств при дворе буур-ба Ндиадиана Н’Дайе и его наследников [340] Буур-ба — титул правителей империи Джолоф. Н’Дайе был первым из них, правил с 1360 по 1370 год. — подтверждается свидетельствами арабских и португальских путешественников. В период между закатом империи Мали и расцветом империи Сонгай культурное влияние Джолоф распространилось по всему побережью Гвинейского залива, и лучшее тому доказательство — рис джолоф, поныне самое популярное блюдо в Западной Африке. Его едят в Сенегале, в Мали, в Кот-д’Ивуаре, в Гане, в Того, в Бенине, в Нигерии, в Камеруне, причем многие из этих стран считают его своим национальным блюдом. Сколько стран, столько рецептов (как в Средней Азии — для приготовления плова), но основные ингредиенты неизменны: томатная паста и пальмовое масло, окрашивающие рис в красный цвет; лук, острый перец «Scotch bonnet» и разнообразные специи. Остальные составляющие — мясо, овощи, рыба, морепродукты — сильно варьируются, зависят от региональной специфики (читай: от того, что доступно). Пуристы считают, что для джолофа необходимо использовать дробленый рис, как это делают в Сенегале и Мавритании, но в Гане и Нигерии ни о каком дробленом рисе не слыхали; там предпочитают басмати.