Александр Стесин - Африканская книга

— Извини, Жоэль, я должен был прийти раньше…

— Да ладно, — весело отозвалась Жоэль, — не переживай. Как-никак, сегодня праздник, и ты имеешь полное право отдыхать так, как тебе хочется! — От этих ее слов стало совсем тоскливо.

— Извини, — все бормотал я, — получилось бестолково… Но я правда собирался вам помочь…

— Вот сейчас и поможешь. Я разучиваю новый латинский танец, и мне нужен партнер. Морин отказывается. Вся надежда на тебя.

Минут десять или пятнадцать мы топтались по комнате, пытаясь изобразить хабанеру, и в моей голове крутилась все та же унылая пластинка: Жоэль — ангел, прощающий мне мою необязательность и эгоизм, а я — мерзавец, злоупотребляющий ее хлебосольством. Ведь мне уже объясняли: когда африканская девушка готовит мужчине обеды-ужины, она ждет с его стороны не задушевных бесед и не помощи с подготовкой к экзаменам, а объяснения в любви, предложения руки и сердца. Бедная Жоэль! Вместо бойфренда, которого она искала, ей достался занудный и прожорливый сосед-задушевник, который к тому же плохо танцует хабанеру. Все-таки зря я пришел. Надо было остаться дома — продолжить просмотр клипов на YouTube и довести этот унылый рождественский день до бессмысленного конца (так в одной американской комедии капризный подросток грозится запереться ото всех и провести День благодарения в обиженном одиночестве, на что его отец, которого не так просто разжалобить, советует мальцу «съесть холодный бутерброд с индейкой и повеситься в сортире»). Но тут из соседней комнаты вышла Морин.

— А ты уже поздравил мою сестру?

— С Рождеством? Кажется, поздравлял. Но на всякий случай еще раз поздравляю вас обеих.

— Да не с Рождеством! Разве ты еще не знаешь? Жоэль помолвлена! Скоро она будет Маигари-Ндонго!

— Ндонго?

— Ну да. Это фамилия ее жениха. Доктор Патрик Ндонго.

— Он тоже в ординатуре, — пояснила Жоэль, — но не здесь, а в штате Мэриленд. Ему там еще полтора года осталось.

— Наши семьи дружат уже много лет, — продолжала Морин. — И все давно ждали, когда же он наконец сделает ей предложение. Тянул, подлец, до последнего.

— Жоэль, как здорово! Я тебя поздравляю! Стало быть, у нас сегодня не один, а сразу два повода для празднования.

— Выходит так. Спасибо, дорогой!

Теперь, когда выдуманная мною «история несчастной любви Жоэль» завершилась такой водевильной развязкой, я показался себе еще большим ничтожеством, чем пять минут назад. Но это ничтожество было безобидным, ибо неадекватность его восприятия действительности открылась только ему одному. Для других же, точнее сказать — для другой, для главной участницы этой истории я с самого начала был ровно тем, кем и старался быть: «just a friend». Или еще более пренебрежительно: «friendly neighbor». Вот и хорошо. Все теперь хорошо, даже приступ бесправной ревности к неведомому доктору Ндонго. Все легко, как бывает только по большим праздникам: будничное отступает на задний план, а на передний план выходят аппетитные запахи с кухни, где весь день жарят и парят, стараясь успеть к приходу гостей.

— Кстати, — сказала Морин, — если тебе не терпится загладить вину, у тебя еще есть шанс. Мне нужна помощь с приготовлением «мбонго чоби». Готов?

— Еще как!

— Ну хорошо. Надеюсь, с кулинарными навыками у тебя получше, чем с хабанерой. Умеешь резать лук?

Соус «мбонго чоби» — густой и черный, как гуталин, с сильным запахом, напоминающим то ли благовония из африканской мечети, то ли смазку для лыж; со сладковатым вкусом и горьковатым послевкусием, с оттенками шалфея, смолы, испарины и гнили тропических лесов. Словом, нечто совсем необычное, хотя в сочетании с рыбой — вполне съедобное. Не менее странен и другой рецепт рыбы — так называемая «рыба мпу» в кляре из плантановой муки, приготовленная на пару в банановых листьях. Вкус этому блюду придает приправа из семян рицинодендрона («нджангса»), и вкус, надо сказать, весьма специфический — орехово-медовый, но и горьковатый, землистый, а запах — как бы чуланный, запах затхлости и обветшалости; так пахнет мягкая мебель в стариковской квартире. Аппетитным не назовешь. А ведь для кого-то это — запах и вкус детства, самое-самое. Некамерунцу не понять (даже для африканских соседей, ганцев и нигерийцев, эти камерунские изыски оказались неприступной экзотикой). Не сомневаюсь, что вид и запах русских щей вызвал бы у камерунца такую же реакцию, как у меня — «рыба мпу».

Вкусовая и обонятельная привязанность к географии детства — отправная точка многих изысканий, и добавить тут, кажется, нечего. Мне интересен другой вопрос: по каким законам происходит эволюция знакомых с детства запахов? Как объяснить то, что некоторые запахи устаревают? Например, запах одеколона, которым пользовался отец Морин и Жоэль (он приехал навестить их между Рождеством и Новым годом). Этот безошибочно опознаваемый запах был атрибутом пожилого человека: таким одеколоном душатся только те, кому перевалило за семьдесят. Всем соседям, включая меня, он казался тошнотворным. Когда старший Маигари был рядом, я старался дышать через рот. Но вот что поразительно: когда я был маленьким, тем же самым одеколоном мазался перед уходом на работу мой дедушка, и я точно помню, что в детстве очень любил этот запах, доносившийся по утрам из прихожей, вдыхал его с жадностью. Сам я уже много лет пользуюсь одеколоном «Уомо»; вероятно, его запах состарится вместе со мной.

Если «мбонго чоби» и «рыба мпу» — на любителя, то «нджама-нджама» — это камерунская кухня в своих лучших проявлениях. Идеальное сочетание томатно-луковой поджарки на пальмовом масле, копченой индюшки, сушеной рыбы (африканский вариант бакальяу) и самих нджама-нджама — плотных листьев африканской садовой черники, слегка напоминающих кормовую капусту. Хотя почему только «нджама-нджама»? Вся камерунская кухня — в этих странных и на удивление удачных комбинациях. Сочетание горького листа вернонии с арахисовой пастой, креветками, копченой рыбой и мясным бульоном дает вкуснейшее блюдо под названием «ндоле». «Ндоле» и «пуле Д. Ж.» (курица, запеченная с плантанами и разнообразными овощами) делят звание камерунского национального блюда. Есть, впрочем, и другие претенденты на это звание. Например, «экванг», то бишь долма по-камерунски (кокоямс перетирают в муку, из этой муки делают клецки, которые заворачивают в листья того же кокоямса и тушат в пряном соусе). Или пудинг из «эгуси», приправленный порошком из сушеных раков, эдакая запеканка со вкусом шпротного масла. Или ближайшие родственники «эгуси-пудинга», пудинг из кокоямса со шпинатом и копченой индюшкой в банановых листьях («квакоко библе») и пудинг из вигны с пальмовым маслом («коки»). Или, наконец, суп «ачу». Его готовят в течение многих часов с добавлением сложного набора специй, включающего семена центроафриканских растений Afrostyrax lepidophyllus, Tetrapleura tetraptera, Monodora myristica , гвинейский перец и так далее. В качестве миски для этого супа используют густое пюре из кокоямса («ачу фуфу»). Из ачу фуфу буквально лепят миски, в которые заливают суп; едят же это следующим образом: обводят указательным пальцем вокруг обода «миски», чтобы к кончику пальца пристало пюре, затем макают палец в суп и облизывают. Выражение «пальчики оближешь» тут подходит как нельзя лучше.