Александр Стесин - Африканская книга

Другой юноша, знаток целебных трав, изображает, что происходит с человеком до и после того, как он примет то или иное снадобье. Демонстрирует нам средства от запора, поноса, головной боли, бесплодия, кашля и ожогов. С особым артистизмом показывает сперва недуг, а затем чудесное исцеление. От этой пантомимы голова идет кругом. Тем временем еще несколько юнцов усердно пытаются развести костер традиционным способом (этот фокус с растиранием палочки я уже видел в деревне масаи). Наконец у них получается, и сидящая рядом старуха тотчас достает из‐за пазухи бычок, подобранный за кем-то из туристов. Прикуривает от костра. Сначала затягивается сама, затем предлагает внуку.

В том, что белые люди приезжают поглазеть на бушменов и прочие африканские племена в их «естественной среде обитания», есть что-то очень неблаговидное. Бедственное положение, в котором находятся эти племена, вынуждает их торговать своим экзотическим обликом и «дикарскими повадками», подстраиваясь под ожидания тех, кто платит. Для белого туриста бушмен — зрелище, ради которого стоило ехать за тридевять земель. Для бушмена белый турист — источник дохода, на который возлагаются большие надежды. Кто-то возразит, что это обычные отношения продавца–покупателя. Но в данном случае акт купли-продажи предполагает полное опредмечивание другого человека. Такие сделки развращают как покупателя, так и продавца.

Впрочем, есть у этой медали и оборотная сторона: современные бушмены кормятся за счет туристов; сейчас это их единственная возможность выжить. С недавних пор им запретили охотиться, а сельское хозяйство они так и не освоили. Если бы не туристы, им бы попросту нечего было есть. Спрашивается, кому будет лучше от того, что ты, воспылав праведным гневом, объявишь бойкот туристической индустрии, эксплуатирующей исчезающие африканские племена? Уж точно не племенам. Да и бесконечные волонтеры от НПО, студенты и миссионеры, табуном приезжающие в африканскую глушь, чтобы вырыть символический колодец, ощутить себя новым Швейцером, а затем щелкать селфи в обнимку с аборигенами (разумеется, бесплатно), не вызывают уважения. Не честнее ли фотографироваться за деньги, без номинального волонтерства, развращающего не меньше, а то и больше, чем откровенное «человеческое сафари»? И вообще, туризм есть туризм: осмотр достопримечательностей, шапочное знакомство с людьми. Что тут такого? В конце концов, какая разница, куда человек едет путешествовать, в Европу или Африку? Нет ли завуалированного расизма в самой предпосылке, что это не одно и то же?

Но это и вправду не одно и то же: слишком много «исторического багажа», из‐за которого поездка в Европу никак не может быть приравнена к визиту европейца в Африку, особенно в африканскую деревню. Сама форма такого визита — смоделированное приключение — практически исключает возможность подлинного человеческого контакта. И опять возразят: хорошо так рассуждать, когда у тебя есть возможность выйти за рамки типового опыта. К сожалению, у большинства людей такой возможности нет. Их выбор — одно из двух: познавать мир по трафарету, предусмотренному для белого туриста, или сидеть дома. Справедливо ли осуждать тех, кто выбирает первое?

И все же нечто предосудительное, безусловно, есть. Это нечто — сами фотографии. На фоне бушменской хижины. В обнимку с бушменом. Бушмены в традиционном одеянии из антилопьих шкур. Фотографии, позиционирующие фотографа как отважного путешественника, побывавшего на краю света и теперь вернувшегося с отчетом о дикой Африке — в пандан расистским стереотипам. Мне ли не знать: у меня за последние годы таких фотографий накопились десятки, если не сотни. Пора почистить архив, стереть всю эту порнуху с iCloud.

К счастью, временами из‐за ширмы туристического опыта проглядывает обычная жизнь, и она выглядит куда привлекательней, чем глянцевые картинки из National Geographic. Воскресным днем в городке Ганзи, расположенном недалеко от границы между Намибией и Ботсваной, в супермаркете, мало отличающемся от американских, на глаза мне попадаются две женщины средних лет. Закупаясь на неделю, они привычно переговариваются, советуются, какое выбрать моющее средство. По всему видно, что это старые приятельницы. Одна из них белая, другая — бушменка.

Граница между государствами совпадает с природной границей (а может быть, подчиняется ей): там, где кончается горный хребет, кончается и Намибия; начинается равнина — Ботсвана. Низкий небесный купол, с утра ярко-синий, к полудню приобретает зеленовато-желтый оттенок, и колючие кустарники тоже словно бы впитывают эту небесную зелень, заменяющую им хлорофилл. Кое-где скрюченные растения распрямляются, вытягиваются в полный рост, успешно выдавая себя за деревья. Чем бы они ни были, деревьями или кустарником, красивой эту флору не назовешь. Длинные белые шипы на воздетых к небу ветвях похожи на когти Крюгера (Фредди или Пауля?), а пучки жесткой и пыльной листвы, растущей у основания веток, напоминают седую подмышечную поросль. И все же, фотографируя из окна автомобиля этот засушливый пейзаж, поражаешься тому, насколько он фотогеничен: как будто специально создан для снимков на ходу, только на них и рассчитан. Изредка мелькающие деревни выглядят почти так же, как и в других африканских странах, но есть нюанс: окна деревенских домов здесь все без исключения застеклены. При ближайшем рассмотрении обнаруживаются и другие нехарактерные для Африки приметы, лишний раз напоминающие, что Ботсвана — образец африканского благополучия.

Основную часть территории страны занимает пустыня Калахари, а основная народность — тсвана. Другие племена — йеен, сан, каланга, букушу, субийя, кгалагади — составляют в общей сложности меньше двадцати процентов населения. Если учесть, что плотность населения в Ботсване вообще очень низкая, приходим к очевидному выводу: шансы встретить здесь кого-нибудь кроме тсвана крайне малы. Может быть, именно поэтому здесь, в отличие от соседних стран, никогда не было этнических конфликтов, никакого геноцида, апартеида, расизма и трайбализма. У выдающейся ботсванской писательницы Бесси Хед читаем: «История Ботсваны не имеет аналогов на всем Африканском континенте. Этот участок земли никогда и никем не был завоеван, и потому здесь до сих пор сохранилась частица древней Африки, ее негромкое и непритязательное величие». Я — давний поклонник творчества Бесси Хед (романы «Когда собираются тучи» и «Вопрос власти» — из лучших в африканской литературе), но истина дороже. Верно ли утверждать, что Ботсвана никогда и никем не была завоевана? Как известно, первыми хозяевами этой земли были бушмены и готтентоты. Тсвана и другие племена банту пришли в VI веке, а англичане и африканеры — в XIX. В обоих случаях пришельцы сочли своим правом потеснить коренное население и проделали это, кажется, без особого труда. В 1885 году Бечуаналенд получил статус британского протектората. Словом, в основных чертах история Ботсваны не так уж отличается от истории соседних государств. Другое дело, что, во многом благодаря низкой плотности населения, все, включая колониализм, существовало здесь как бы в облегченном варианте. Об этом пишет и Бесси Хед в своем романе «Когда собираются тучи». Там протагонист Макхайя тайно пересекает границу между Намибией (тогда — Германской Юго-Западной Африкой) и Ботсваной (Бечуаналендом) в надежде обрести свободу. Макхайя знает: в Бечуаналенде колониальная власть номинальна. По-видимому, это и вправду было так, о чем свидетельствует непрерывность королевской династии Кхама, продолжавшей свое существование даже при колониализме.