Александр Стесин - Африканская книга

Другое дело, когда управлять «мокоро» приходится самому. Тут не до сна. Мы с Аллой корячились часа два, крутились на месте, натыкались на пропеченные солнцем валуны, чуть не падали с лодки, но в конце концов с грехом пополам освоили технику. Чувствуя себя героями, проплыли небольшое расстояние и причалили к острову, где разбили лагерь. Поставили палатки, развели костер, как в старые добрые времена нашей юности. Сколько лет не ходил в поход… Но это не просто поход: вокруг — слоны, буйволы, и тут тебе не «сафари лодж», никаких заборов. Полог палатки необходимо держать застегнутым: здесь много скорпионов и змей. Ни тех ни других мы, слава богу, так и не увидели. Зато, едва мы успели разбить лагерь, из зарослей акации показался слон-одиночка. Винни и Онтиретсе с фотоаппаратами наперевес бросились встречать гостя, мы — следом за ними, и ликованию нашему не было конца, пока Онтиретсе не заметил, что слон, вообще говоря, идет прямо на нас.

Я: И что в таких случаях надо делать?

Онтиретсе: Откуда мне знать?

Я: Но ты же ботсванец!

Онтиретсе: По-твоему, все ботсванцы — дети природы и со слонами на «ты»?

Я: А разве нет? Ботсвана ведь родина слонов!

Алла: Родина слонов — Россия. А болгарский слон — друг русского слона.

Винни: Тише вы! Он уже совсем рядом…

Онтиретсе: Вообще-то мне как ботсванцу сейчас очень страшно. Слон-одиночка — это реально опасно.

Алла: Я так и знала, что ничем хорошим эти африканские походы не кончатся. Зачем ты меня потащил, а я, дура, как всегда, согласилась? Зачем я вообще вышла за тебя замуж?

Винни: Тише вы…

К счастью, в этот момент слон решил, что наши кособокие палатки его не интересуют, повернулся к нам задом и пошел восвояси. Отойдя на некоторое расстояние, он остановился возле термитника и стал вздымать хоботом клубы пыли. Издали казалось, будто слон дымит гигантской сигаретой.

Ближе к вечеру, гуляя по саванне с проводником из близлежащей деревни (после короткого собеседования на тсвана Онтиретсе заключил, что этому парню можно доверять), мы узнали, что слоны используют термитники в качестве подушек; что слоновий навоз хорошо горит и служит бушменам средством от комаров; что слоны, как и бабуины, любят пальмовое вино.

Через несколько дней нам предстоит еще более близкое знакомство со слонами в любопытном месте под названием «Слоновьи пески». Когда-то там был просто дом отдыха с бассейном. Потом бассейн облюбовало стадо слонов. Они устроили там водопой. Предприимчивые хозяева извлекли из этого пользу: организовали «дом отдыха со слонами». Слоны и люди живут бок о бок, между ними никаких барьеров. Люди сидят на веранде и смотрят на слонов, которые принимают грязевую ванну в нескольких метрах от зрителей. Разумеется, такое соседство налагает на отдыхающих определенные ограничения. Постояльцев селят в домиках на сваях, и передвигаться между отведенным тебе домиком и тем, в котором располагаются столовая и бар, можно только по определенному окружному маршруту, а после наступления темноты — только группами. Если слон переходит дорогу, приходится ждать, пока он пройдет. Но в целом люди и слоны сосуществуют на удивление гармонично. Кто бы мог подумать, что можно часами сидеть и смотреть на слонов на водопое; что это — одно из самых странных и захватывающих зрелищ на свете. Особенно ночью, когда все как в замедленной съемке. Толпясь у водопоя, слоны пребывают в постоянном движении и контакте: то отскакивают друг от друга, то шлепают хоботами, то вдруг замирают, как по команде. Очевидно, что все эти сложные передвижения не случайны, а совершенно осмысленны и подчиняются какой-то непостижимой логике. Ощущение, как будто ты попал на другую планету.

Итак, проводник просвещал нас о повадках слонов, а Онтиретсе — о повадках тсвана. Точнее, батсвана. Тсвана — это прилагательное. Человек из племени тсвана — мотсвана; во множественном числе — батсвана. А язык, на котором говорят батсвана, называется сетсвана. Чтобы не попасть впросак, надо знать несколько базовых вещей. Например, когда мотсвана хлопает в ладоши, это не проявление восторга, а приветственный жест. Восторг же, как и удивление, выражается междометием «Джо!». Когда ты протягиваешь другому человеку деньги или, наоборот, принимаешь протянутую тебе купюру, ты делаешь это правой рукой, а левой рукой обхватываешь правую выше локтя. Очень важно, чтобы левая рука поддерживала правую, это — знак уважения: дескать, ты относишься к человеку и вашей сделке всерьез. Здороваясь с мужчиной, говорят «Думела-ра!», а когда приветствуют женщину — «Думела-мма!». «Ра» означает отец, «мма» — мать. Многие имена батсвана начинаются с приставки «ра»: Радитхоболо («отец оружия»), Рамади («отец крови» или «отец денег»), Рапула («отец дождя»), Ранквана («отец маленького носа»). Последнее может служить и женским именем, означающим «женщина, которая всего добивается». Бывают и имена-обращения: например, Ралокае («Отец, где вы?»). Вспомнилось: на Мадагаскаре ведь тоже половина имен начинается с приставки «ра»; по-малагасийски «ра» означает «кровь». Скорее всего, случайное совпадение или естественная конвергенция на основе фонетики: «ра» — сильный, раскатистый слог. Р-р-ра. Отец, кровь, род и так далее. Как бы то ни было, тесных филогенетических связей между сетсвана и малагасийским вроде бы нет. Зато между сетсвана и суахили — безусловно есть, это видно даже мне с моими более чем скромными познаниями в данной области. Агглютинативные языки банту, к которым относятся суахили и сетсвана, обладают схожим грамматическим строем; многие классовые приставки пересекаются. Кажется, если хорошо знать один из этих языков, овладеть вторым и третьим не так уж сложно. Или это только так кажется?

— Смотри, Онтиретсе, сколько я всего уже выучил: «кеголетиле» — я тебя жду, «кебонье» — я видел, «келебоне» — я это видел, «келепиле» — я это понял, а «келапиле» — я устал.

— Ты — гений, что я могу сказать? — вяло отозвался Онтиретсе. — Келапиле. Пора спать.

— Да чуть не забыл, — не унимался я, — «спать» на сетсвана — «лала». Верно? Так же, как и на кисуахили!

Утром, проснувшись раньше наших попутчиков, мы с Аллой отправились на прогулку вдвоем. Спустились в низину, поросшую колючим кустарником и темно-желтой травой между черными проплешинами выгоревшей земли. В десяти метрах от нас паслись жирафы, зебры, семейство бородавочников. Это не сафари, не заповедник, а просто дикая природа, никаких преград между ней и тобой. Добрели до деревни: большие, опрятные хижины, тщательно выметенные дворы. Семейные участки обнесены живой изгородью из колючего кустарника. Столбы дыма превращаются в воздушные замки. Старики сидят у костров на резных табуретах; старухам же, по всей видимости, рассиживать некогда. До недавнего времени в ботсванских деревнях мужчины пасли скот, а женщины возделывали землю. Промыслами — плетением корзин, выделкой шкур под покрывала «дифате», даже резьбой по дереву — тоже занимались женщины. Если верить Онтиретсе, сейчас этого строгого разделения труда уже не существует, все смешалось.