Георгий Куницын - Открытые письма «архитектору перестройки» А.Н. Яковлеву

Придется тут забежать и несколько вперед. Явившись директором в Институт истории искусств уже где-то через несколько лет после моей ссылки туда (уже не директором, из-за провала, а заведующим сектором эстетики), Барабаш сразу же повел дело к тому, чтобы в дальнейшем вытолкнуть меня буквально на улицу. Сделать просто безработным доктора наук, и без того дважды (по его же, Барабаша, милости) защищавшего свою докторскую. И он этого добился! Начал с того, что настоял на невключении меня в состав партбюро КИК, куда меня перед этим избирали каждый раз — как представителя хотя и призрачной, но именно альтернативы.

Более того, он добился, через Шауро, того, чтобы приостановить действие постановления ЦК о назначении меня в НИИ завсектором. Это постановление не давало возможности поставить меня на конкурсную переаттестацию.

Как видим, люди эти шли на то, чтобы фактически дезавуировать неугодное им решение высшей власти. Ради, как объясняли они, развития «демократии» в научной среде! С той, однако, целью, чтобы я наконец и в самом деле оказался перед этими волками в положении лося на весеннем проваливающемся насте... А далее все и было до удивления просто. Барабаш вдруг ненадолго ушел на промежуточную ступень, чтобы прыгнуть опять вверх: он стал директором Института мировой литературы имени А.М. Горького АН СССР. Тут же быстренько инициировал выдвижение своей кандидатуры в АН СССР. Но интересно, что и он был провален: невидимые люди альтернативного мышления уже были, и они все-таки чего-то и где-то добивались даже в слякотные времена.

Барабаш быстро переориентировался: в академики его в следующий раз могут выдвинуть не скоро. А такие, как он, просто ждать очередного продвижения себе не позволяют. И он словно бы невзначай получает предложение от пришедшего в 1973 году на пост министра культуры П.Н. Демичева стать первым его заместителем.

Ну как мне тут вновь не вспомнить об иронии моей личной судьбы: я же отказался в 1965 году от этой должности. Это, конечно, не говорит ни o какой сколько-нибудь естественной связи наших судеб с Барабашем, и все же — выходит, по одному кругу передвигались мы и с ним... Один и тот же дьявол крутил это вобравшее нас всех колесо.

Став первым заместителем у П.Демичева, Барабаш, стало быть, вновь возвысился непосредственно над приютившим меня Институтом истории искусств. Когда он от нас уходил в ИМЛ, то выдвинул на директорское место в НИИ некую М.П. Котовскую. В прошлом — никакая актриса, неизвестно, как и почему оказавшаяся в Институте истории искусств. Без каких бы то ни было печатных работ, по анкете востоковед.

Удивительно умелая в варьировании форм общения, начисто лишенная энергии возражения, она оказалась редкостно способной на то, чтобы плести интриги. К тому же я заявил ей, в присутствии других, что она поступает безнравственно, занимая должность директора при полной своей неспособности решать действительно научные проблемы.

Кстати, с Барабашем у нас случались разговоры даже и еще более острые. Напомню хотя бы о том, что я пытался опротестовать (когда сам был наверху) перед секретарем ЦК по идеологии в 1965 году (это был тот же Демичев) само назначение Ю.Барабаша в отдел культуры ЦК заведующим сектором литературы. Далее, пользуясь тем, что, некоторое время замещая заведующего отделом культуры ЦК, при введении в этом отделе должностей консультантов, отвечая на слова Барабаша, сказанные им на совещании отдела, о том, что он готов стать консультантом (в сущности, поймав его на слове), я тут же и предложил ему перейти с должности завсектором литературы на должность консультанта по литературе. Ему просто ничего не оставалось, как доказать, что высказался он серьезно... Стало быть, я его все-таки отвел от возможности еще более бесцеремонно вмешиваться в дела литературы.

Наконец, такой эпизод. В 1970 году Барабаш выступил в журнале «Москва» (№ 8) со статьей «Часть общепартийного дела», в которой он печатным словом старался закрепить меня в ряду тех, кто заядлые «ревизионисты». Он выстроил враждебную КПСС тенденцию из таких вот крамольных имен: К.Каутский, Ж.Дестре, Э.Фишер, Р.Гароди, Ю.Лотман, Г.Куницын...

Статья Барабаша была, несомненно, приурочена к моменту, предшествовавшему моей второй защите докторской (8 октября 1970 года). Хотя по своему содержанию она посвящена историческим судьбам ленинской статьи «Партийная организация и партийная литература» (в связи с 65-летием ее опубликования, 26 ноября 1905 года). И все же писалась она с целью дискредитации и моей диссертации, и моих публикаций. Тема-то у нас с Барабашем, в сущности, оказалась одна.

Директор НИИ (а им был пока еще В.С. Кружков) сообщил мне, что Ю.Барабаш тогда тайком приезжал в институт знакомиться с моей вторично представленной диссертацией. В статье своей он отстаивал самый реакционный вариант трактовки ленинских положений об искусстве. Для того времени это и был идеологический терроризм — под видом обоснования казарменного руководства развитием советской художественной культуры.

Чтобы не терять основной моей нити, напомню, что спустя пару лет, 15 ноября 1972 года, твоя статья «Против антиисторизма» в «Литературной газете» по ее главной сути ровно ничем не отличалась от статьи Ю.Барабаша «Часть общепартийного дела». Если, конечно, не добавить и того, что ты занялся тогда явно не своим делом. Будем до конца откровенны: продемонстрировал слишком очевидную фактологическую и методологическую скудость в анализе художественных произведений. Сказывался непрофессионализм в вопросах искусства.

Так вот, в своей статье «Часть общепартийного дела» Ю.Барабаш постарался выстроить свой материал так, чтобы сомкнуть меня с той цепочкой имен, которая проходила тогда под устрашающим ярлыком ревизионизма. Поэтому весь стиль изложения у него имеет доносительский и одновременно жандармский характер. Могу сегодня гордиться тем, что именно цитирует как выражение моей действительной чуждости тогдашней политике КПСС Ю.Барабаш. Он обо мне докладывает: «По мнению некоторых авторов, искусство, которое мы привычно рассматриваем как упадническое, декадентское, на самом деле таковым не является... “Наш враг в искусстве, — пишет Г.Куницын в работе “Классовость в литературе”, — это, конечно, не Кафка и не кто-либо другой, близкий ему по тенденции, отстаиваемой в творчестве, а преж-

де всего (разрядка моя. — Ю.Б.) различные формы псевдореализма, натурализма, пытающиеся, в отличие от Кафки, сохранить правдоподобие в деталях и утвердить ложь в основном» (Москва. 1970. № 8. с. 198).

Свой политический донос Ю.Барабаш склеил из двух слоев: один из них — главный — это стремление полностью отбросить мою альтернативную по ее сути концепцию компетентного воздействия на развитие искусства (всецело лишь в целях обеспечения действительной творческой свободы), другой слой его статьи — попытка представить меня в качестве именно защитника и пропагандиста декаданса. При этом он не остановился перед искажением и самого смысла моих суждений.