Георгий Куницын - Открытые письма «архитектору перестройки» А.Н. Яковлеву

Вроде бы логично! «С этим и были связаны иллюзии (то есть честные заблуждения!) о возможности совершенствования социализма», — тобой добавлено далее.

Боремся, выходило, все-таки (пока) за социализм, ибо он, оказывается, возможен и «с человеческим лицом»! Увы, эта мысль «архитектора перестройки» буквально колотится о стекло иронии истории. Буксует. И все же она сдвигает свой уровень — если не вверх, то вниз. Хотя бы вбок.

В Ватикане ты делишься как раз сведениями о самом ходе этой твоей беспокойной мысли. Только где-то в 1987 году говоришь: «Лично мне стало окончательно ясно, что общество, построенное на насилии и страхе, реформировать нельзя, что мы стоим перед сложной исторической задачей демонтажа всей общественно-политической системы, со всеми ее идеологическими, экономическими и политическими корнями» (по указ. изд. С. 266).

Намерения уже не перестроечные, а разрушительные!

Что же произошло вследствие именно такого поворота твоей мысли? Утверждаешь: «уже тогда резко обострилась необходимость глубочайших преобразований в идеологии, преодоления ее мифов и утопий» (там же).

Преодоления каких мифов и утопий?

Каждый, кто привык за словами видеть истинный их смысл (в противном случае общечеловеческая тенденция в мировой культуре прекратилась бы), прочтя приведенное мною, мог ожидать от демократов одного: идеологическая сфера СССР, направляемая в 1987 году Александром Яковлевым, должна была бы непременно начать выносить вопрос об открывшихся тебе судьбах шедшей тогда, но уже обреченной «перестройки» на открытое и честное и именно всенародное обсуждение. Не так ли?

Не тут-то было! Как раз именно с этого момента ты, а потом и М.Горбачев вступили на путь почти неприкрытого обмана многомиллионной (в сущности, общенародной) советской общественности — всех тех, кого как раз тогда и стали называть «совками». Как же их еще? Конечно, «совки»...

Круто стало меняться — тайком и тайком — само понятие «перестройка». Если Горбачев и ты (и другие) сначала провозгласили «социалистический выбор», а потом совершенно справедливо стали ориентировать общество на многоукладность экономического развития, что только и соответствует исторической специфике России (и других республик тогдашнего СССР), то потом — когда, по бессмертному слову Горбачева, «процесс пошел», и пошел с большими неожиданностями, — все вы (ты — раньше, другие — позже) просто ведь струсили, а вовсе же не «прозрели», ибо вы этот «процесс» явно из рук своих с испугу выпустили. Бросили его! А это быстро привело, в сущности, к анархическому развалу... Ощущение полной беспомощности вашей привело вас к блистательному «открытию»: якобы только хаос и есть разрешение всех проблем. Поскольку только всесильный рынок, порождаемый хаосом, будто бы сам собой поставит все на свои места... Поскольку же через аналогичный, как вам показалось, хаос прошли когда-то все страны капиталистического Запада, вы, теоретики «социалистического выбора», вывели, что хаос этот — «общечеловеческая», «всемирная» закономерность. И потому только чуть ли не дефективные народы этого до сих пор понять не удосужились... Столь лестно аттестовав прежде всего родную Россию, вы, безудержные реформаторы, кто сразу, как ты, а кто позже, как Горбачев, превратились в дискредитаторов самой мысли о социализме и также низвергателями того, что уже создано (нередко иллюзорно) в осуществление этой мысли.

И ведь все это делалось долгое время вами именно тайком. А вот в Ватикане в январе 1992 года ты вдруг разоткровенничался.

Это произошло не случайно, а на гребне торжества по поводу именно удавшегося вам, «демократам», разрушения Советского государства и общества. Бояться-то было уже нечего! И даже ты, всегда предельно осторожный, осмелел. В сущности, ты раскрыл причину того, почему горбачевская команда в сфере практических дел оказалась бесперспективно импотентной.

Вот же она, твоя такая редкая, выглядящая фантастически откровенной исповедь в Ватикане. Вот она: «Я немало думаю на эту тему в последнее время и прихожу, возможно, к парадоксальному выводу. Во многом, хотя и не во всем, преобразования были обречены на непоследовательность».

Почему? Потому что если быть последовательными радикалами, то пришлось бы заявлять свою позицию прямо и открыто, то есть заниматься политикой в главном смысле этого слова, а не темнить, не политиканствовать. Отчего же этого не произошло? Ответ твой на эти естественные в такой постановке вопросы дан такой: «Последовательный радикализм в первые годы перестройки погубил бы саму идею всеобъемлющих реформ».

То есть если бы вы честно действовали, то вас бы смяли? Конечно! Раз так, то пришлось обманывать.

Вот и все твое (и твоих сопричастников) «демократическое» мышление! Раз открытым путем добиться успеха нельзя, надо — сочли вы — действовать (до поры до времени) конспиративно. Против не только воли своей же партии, в которой действительно очень уж много накопилось негодяев и дебилов (вами же воспитанных и вами же в нее рекрутированных), но и против воли реально сложившегося социального и индивидуального сознания самого народа. Ибо его-то заменить невозможно, а обмануть — просто. В том и суть вашей политики!

И ведь все это преподносится тобою как оправдание вообще всего в твоих делах — и того, что можно считать действительно добром, но также и зла (имею в виду твою постоянную тенденцию изготавливать «горючую смесь» правды и лжи). Социальная алхимия! Действительно, за кого же надо принимать не только своих оппонентов, но, главное, и соучастников и помощников своих, если ты заявляешь на территории государства папы римского о себе лично так: «Утверждаю с убежденностью: сделанного (тобою) вполне достаточно, чтобы уйти с политической арены с чистой совестью», верным «принципам чести» (по указ. изд. С. 265).

Тут, конечно, не до признания вины. Не до покаяния. Любопытно, что ты в свойственной тебе увертливой манере, в сущности, ведь упрекаешь М.Горбачева за то, что тот промедлил, в отличие от тебя, полной заменой лозунга «Вперед к коммунизму!» на призыв «Вперед к капитализму!». Эту замену ты и стал называть (называешь и ныне) радикальными реформами. Когда ты сам медлил поначалу, ты это объясняешь тем, что пока были сильны реакционные кадры, они могли нанести вам поражение. Тут промедление ты считаешь для себя оправданным. А вот М.Горбачев, с твоей точки зрения, медлил непростительно: «он слишком долго верил, что партия может стать конструктивной силой» (Там же. с. 267). Другими словами, Генеральный секретарь ЦК КПСС получает упрек от тебя не за то, что он бежал, бросив пост свой в момент, когда уже нельзя было этого делать, ибо ведь он же и завел партию в этот тупик, а получает его за то, оказывается, что не повернулся против своей же партии, искренне принявшей курс именно на перестройку. На перестройку, но не на превращение ее в кощунственную для коммунистов насмешку вообще над всем тем, за что жертвенно отдали свои жизни многие и многие поколения советских людей. Злило — вместе с ушедшими в мир иной: поверивших в социализм людей численно больше, чем есть ныне всех живущих наших соотечественников.