Сергей Балмасов - Русский штык на чужой войне

2. Такое же соглашение мной заключено и с разведывательными органами Министерства внутренних дел (Братская ул., 17). Начальник – «С»…

Понятно, (что) необходимо от полковника Сизыха, полковника Симинского (на службе у Врангеля в разведывательных структурах, взаимодействовали с польскими и прочими иностранными спецслужбами . – Ред. ) все материалы по большевикам передавать ему (полковнику Генерального штаба Б.П. Полякову, начальнику штаба графа Палена).

Ввиду отсутствия в Варшаве какого-либо лица, могущего быть использованным для работы в тайном разведывательном центре, необходимо выбрать в Севастополе надлежащего человека.

Таковым подходящим может быть капитан Барановский из Разведывательного отдела штаба, заведующий польской и румынской разведками у полковника Сизыха.

Как и в других случаях, я думаю, что лучше всего и незаметнее поместить (его) в консульство в Варшаве, так как в военной и дипломатической миссии небезопасно: слежка за членами этих миссий необыкновенная, вплоть до вскрытия шкафов и сундуков в их помещениях.

Штабс-капитан Барановский тем более подходящий, что он отлично знает язык, фамилия и вид у него – польские, он юрист по образованию и в разведке работает уже очень давно, в политике разбирается очень хорошо.

Ввиду того, что поляки дадут немедленно свои материалы, прошу при командировании Барановского снабдить его от полковника Сизыха и полковника Симинского всем, что они имеют о большевиках, и установить при посредстве Ф.И. Верисоцкого технику связи, шифры и пароли» [571].

Особое внимание при этом уделялось наиболее близким по былому взаимодействию в период советско-польской войны 1920 г. бойцам частей Булак-Балаховича и отрядам Савинкова, которых активно забрасывали в приграничную советскую зону (Белоруссия и Украина) для продолжения борьбы против коммунистической власти.

Однако успех этой работы был относительный, поскольку советская агентура хорошо отслеживала действия таких агентов и нередко сообщала «на Большую землю» даже имена и фамилии забрасываемых шпионов.

В частности, 2 июня 1921 г. ее представители доложили о заброске в район белорусской Лиды савинковца Яна Павловича, которому поручили шпионскую миссию до 9 июня того же года от имени разведывательного бюро отдела 2-го главного командования польской 11-й армии.

Ее курировал польский Генштаб и лично его майор Шетцель, обеспечивший данного агента временными документами для перехода границы и содействие в этом ее охраны [572].

Несмотря на получение советскими спецслужбами соответствующих сведений, эта миссия оказалась успешной и вышеуказанный агент благополучно вернулся на польскую территорию: 3 июля 1921 г. Савинков лично просил начальника 2-го разведывательного отдела 11-й польской армии капитана Меера оказать содействие в заброске капитана Павловича в более дальний – смоленский район.

Судя по всему, на этот раз его миссия носила не разведывательный, а террористический характер. Так, Савинков писал ему, словно он был для него как минимум равнозначным коллегой: «Не имея чести быть лично с Вами знаком, осмеливаюсь обратиться к Вам с просьбой, рассчитывая на постоянную доброжелательность и сочувствие, которые я всегда встречал со стороны польских властей и польских офицеров.

Покорнейше прошу Вас, господин капитан, оказать возможную помощь оружием, ручными гранатами, а также взрывчатыми веществами капитану Павловичу, который уезжает вглубь Смоленской губернии.

Заранее благодарю Вас, господин капитан, остаюсь в той уверенности, что Вы сделаете все то, что возможно в Вашем положении…» [573]

Исходя из текста этого письма, савинковская организация вела все более тесную совместную работу с местным разведсообществом, в результате чего происходило сращивание и поглощение польскими спецслужбами находящихся в Польше белогвардейцев.

Особую активность в такой работе проявили бывшие чины армии Булак-Булаховича. Если некоторые представители ее командного состава получили там серьезные должности начальников и отвечали прежде всего за организационную работу на советском направлении, то рядовой состав, преимущественно выходцы из буржуазных слоев Белоруссии и Украины, становились платными агентами.

Их засылали туда уже с весны 1921 г. Среди целей – сбор интересующей польские спецслужбы информации и налаживание связи с оставленной во время отступления 1920 г. агентурой.

Несмотря на хорошее денежное и иное снабжение забрасываемых в советские республики шпионов, многие из них не могли выполнить порученную им работу: кого-то вылавливали представители местных силовых структур, а другие были не в состоянии это сделать из-за фактического отказа продолжать работу на ту же Дефензиву ранее оставленных связных.

В результате они или оказывались в необходимости вернуться безрезультатно обратно, либо предпочитали затаиться на советской территории и не подвергать свою жизнь опасности. Судя по всему, такие мотивы поведения были не только у агентов, но и у тайных связных. Соответствующая информация об этом содержится ниже – в воспоминаниях русского агента польских спецслужб.

Работа белоэмигрантов на спецслужбы Польши не прекращалась вплоть до ее оккупации германскими и советскими войсками.

Правда, она имела свои пики. В 1922 – начале 1923 г. чекистам удалось разгромить польско-французскую агентурную сеть на советской территории, главным образом действовавшую на Украине и в Белоруссии.

Речь в том числе шла о представителях сильно законспирированной подпольной организации «Центр действия», оперировавшей из Стамбула, Варшавы, Хельсинки, Ревеля (Таллина). Среди прочих, ее финансировал бывший посол Российской империи в США Б.А. Бахметьев, а также польские и французские спецслужбы, и др. [574]

Вместе с тем, после этого уже зимой – весной 1923 г. Дефензива попыталась восстановить свою агентурную сеть за счет привлечения к секретной работе русских монархистов-белоэмигрантов [575].

В частности, тогда ИНО ГПУ докладывал о деятельности польского агента Андрея Волянского. По его данным, он «раньше работал в Львовской экспозитуре, а сейчас командирован в Данциг для установления связи с русскими монархистами, к которым он якобы явится с поручением от монархистов из Харькова» [576].

Впрочем, первоначально такие попытки были неуспешными, о чем свидетельствует в своем дневнике бывший российский сенатор Н.Н. Чебышев, описывая проведенное 9 февраля 1923 г. совещание «для дачи директив генералу С-скому (возможно, Сикорскому. – Ред. ), прибывшему из Данцига».

Примечательно, что за исключением самого Чебышева, остальные представители монархистов (особенно Катенин, Толмачев и Дерюгин) выступили резко против участия своих сторонников в работе польских силовых структур против Советской России [577].