Сергей Балмасов - Русский штык на чужой войне

Расстрелы без суда и следствия нигде и никогда не производились, но порка для получения признания и побои ружейными шомполами и прикладами, насколько мне было известно, стали повседневным явлением.

Одним из главных деятелей киевской польской контрразведки был русский штабс-капитан Иван Иванович Белянин, занимавшийся как военным, так и политическим шпионажем. До конца 1919 г. он занимал у большевиков ответственную комиссарскую должность, но затем, захватив колоссальную сумму денег, бежал к полякам. Выдав им все известные ему секретные организации коммунистов в Варшаве, а также многих тайных сотрудников, он приобрел полное доверие у поляков. Служил он сперва в Киеве, затем в Варшаве, а под конец в политической контрразведке в Данциге.

Жить долго при поляках в Киеве мне не пришлось, так как вскоре я был откомандирован в распоряжение Генерального штаба в Варшаву. При панике, произошедшей в Киеве во время большевистского прорыва под Фастовом, когда весь польский штаб чуть было не попал к большевикам, мне, к сожалению, присутствовать не пришлось, так как в это время я уже был в столице.

В Генеральном штабе я получил назначение в 3-ю воздушную эскадру при 3-й польской армии, в составе которой принимал участие в отступлении на Варшаву и в ее обороне.

После прорыва под Киевом и одновременного большевистского нажима в районе Минска польские войска обратились в беспорядочное отступление, похожее на бегство, которое продолжалось почти без остановки до Варшавы и Львова.

В августе 1920 г. большевики подошли на шесть верст к Варшаве и также одновременно находились в нескольких верстах от Львова.

В столице была невероятная паника; все учреждения уже были эвакуированы в Познань. В городе остались только военные власти. Никто уже не верил в возможность спасения Варшавы и все частные лица, кто только мог, выехали в Познань, Торн и другие польские города этой провинции.

Все евреи, спасавшиеся от мобилизации, удирали в Данциг. Все способные носить оружие поляки были призваны в армию; в кафе и ресторанах были одни только военные.

Еще не старые люди, по своему внешнему виду еще способные носить оружие, в эти дни просто не могли показаться на улицах в штатском костюме, так как патриотически настроенные польки забрасывали их камнями и избивали палками, если те, по меньшей мере, не были инвалидами.

Мне в эти дни часто приходилось бывать по служебным делам в Штабе Верховного командования и видеть растерянные лица штабных офицеров. Вся надежда была только на французского генерала Вейгана.

И действительно, только благодаря его решительным действиям, Варшава была спасена. По его приказанию все имеющиеся кавалерийские части, в том числе украинская дивизия и русские казачьи части, были сконцентрированы в двух местах: под Львовом и под Варшавой.

Никогда не забыть мне картины прохождения по улицам столицы на фронт русских казачьих частей. Поляки бурно приветствовали казаков; из магазинов и из толпы к проходившим казакам подбегали женщины и дети, и почти насильно совали им различные подарки.

Такова была ирония судьбы: 15 лет тому назад, быть может, эти самые казаки здесь же лупили бунтующих поляков плетками, а теперь они шли на фронт биться за их же свободу против своих же русских братьев. Гражданская война неразборчива в средствах – важна только цель.

Кроме концентрации всех кавалерийских частей генерал Вейган приказал собрать в Варшаве три четверти всех авиационных отрядов. Бесчисленное множество самолетов было собрано на Мокотовском поле.

Все летчики, в том числе и я, ночевали там же в сараях и должны были каждую минуту быть готовыми к вылету. Каждый аппарат был снаряжен большим количеством авиабомб последнего типа и большим количеством аэропланных стрел. Каждая из них, пущенная с высоты тысячи метров, могла пробить всадника насквозь вместе с лошадью.

Однажды в четыре часа утра был получен личный приказ генерала Вейгана всем имеющимся летчикам вылететь на фронт и, следуя за атакующими кавалеристами, атаковать, в свою очередь, большевиков, держась на высоте не более 200 метров.

Около 60 аэропланов немедленно двинулись в путь. Почти одновременно с наступавшей кавалерией мы атаковали большевиков с тыла, которых в наспех сделанных окопах почти не было. Большинство из них располагались прямо лагерями, не ожидая какого-либо сопротивления со стороны поляков. Наше же нападение было для них совершенно неожиданным. Атакованные с двух сторон, большевики и не думали сопротивляться.

Пехота сразу же побежала, а пытавшаяся перейти в контратаку кавалерия была частично рассеяна, а частично уничтожена бомбами и стрелами, а также пулеметами с аэропланов.

Через некоторое время вся стоявшая под Варшавой большевистская армия бросилась бежать, преследуемая польскими кавалерией и летчиками. Тысячи красных были убиты, десятки тысяч сдались в плен, побросав оружие, и лишь малая часть спаслась, перейдя границу с Восточной Пруссией, где и была интернирована немцами.

Произошедшее под Варшавой в тот же самый час произошло и под Львовом. Варшава и Польша были спасены при деятельном участии русских отрядов. Население ликовало и в магазинах не хотели брать за проданные офицерам вещи деньги. Казакам на улицах устраивали овации.

Я же, прослужив в польской армии до марта 1921 г., был демобилизован и окончательно превратился в штатского человека».

Воспоминания Константина Мазаревского представляют собой источник о службе русских в польской армии в мае – октябре 1920 – июне 21 г. Хранится он в ГАРФ. Ф.5881. Оп.2. Д.511. Лл. 16 об. – 81 об. Документ печатается с незначительными сокращениями.

«…В одно прекрасное время я оказался без гроша денег и вынужден был предпринять что-либо, чтобы не голодать. Поступать добровольцем в петлюровскую армию мне не хотелось, так как я считал, что Петлюровщина – очень дутое предприятие.

Случайно встретился со своим приятелем, товарищем по гимназической скамье. Я рассказал ему про свое положение и попросил совета. Тот улыбнулся и сказал: «Вчера я находился в точно таком же положении, но сейчас я – польский улан. Поступил добровольцем в 4-й Уланский полк Речи Посполитой. Если хочешь, пойдем со мной и я тебе составлю протекцию.

Это был для меня единственный выход, и мы вдвоем отправились в гостиницу Гладынюка на Фундуклеевской улице, где помещался штаб 4-го Уланского полка.

У входа в гостиницу стояли два улана с обнаженными шашками, преградившие нам дорогу. Мы объяснили, что нам нужно, и нас беспрепятственно пропустили.

В одном из номеров гостиницы мы нашли командира 2-го эскадрона ротмистра Куль, венгерца по происхождению, который ни слова не знал по-польски.