Аркадий Стругацкий - Пепел Бикини

- А почему? - спросила Ясуко. - Как же? Разве Ясу-тян [ 13 13 Тян - суффикс, придающий японским именам уменьшительно-ласкательный оттенок. ] не знает, что солнышко приносит нам свет и тепло? Солнышко и есть сама великая Аматэрасу, наша прародительница. Она даёт нам свет и счастье. Вот бабушка и испекла кагами-моти, чтобы в новом году в наш дом пришло счастье…

- И сусу-хараивы тоже делаете для этого?

- Конечно! Нельзя пыль и грязь переносить из старого года в новый. Не будет удачи.

- Значит, в прошлом году мать убрала дом не так, как надо… - не удержался Кубосава.

- Что вы, что вы, Сюкити-сан! [ 14 14 Сан - суффикс, употребляемый в японских именах при почтительном обращении. ] Нельзя так говорить - удача может обидеться!

Кубосава вздохнул. Удача… Конечно, со стороны могло показаться, что он достаточно удачлив. Стотонная шхуна, на которой он служил, принадлежала самому Нарикава - человеку, весьма уважаемому в Коидзу. Хозяин благоволил к нему за почтительность и усердие, за то, что он в своё время был в армии и понимал толк в дисциплине. Зарабатывал Кубосава не очень много, но всё же гораздо больше, чем простой рыбак. Кроме того, должность ставила его в привилегированное по отношению к прочим положение: он входил в рыбацкую аристократию, в тот круг людей, к которому принадлежали капитаны, начальники лова - «сэндо», радисты. Как будто бы ясно, что оснований жаловаться на судьбу у него не могло быть. А между тем счастье упорно обходило его домик, В котором он жил с женой, двумя дочками и старухой тёщей. Дело в том, что «Счастливому Дракону» не везло. Своего названия он не оправдывал, возможно, потому, что был десятым «Счастливым Драконом», зарегистрированным в списках государственной инспекции морского промысла. Как бы то ни было, улов и, следовательно, доля в наградных с каждым рейсом становились всё меньше и меньше. А во время последнего плавания несчастная шхуна попала в индонезийские воды и была задержана за браконьерство. Поистине несчастливый год! Хорошо ещё, что удалось откупиться от пограничников уловом. Обычно такие дела оканчивались конфискацией орудий лова и даже самой шхуны, а команду во главе с капитаном сажали на шесть месяцев в тюрьму.

Неудачи «Счастливого Дракона» выводили толстого Нарикава из себя. Правда, хозяин мог утешаться тем, что всё сошло относительно благополучно. Как-никак, шхуна осталась цела, снасти не отобраны, и сам он не был вовлечён ни в какие неприятности. Такому обороту дела хозяин был обязан той традиции, которая свято соблюдается рыбаками всех приморских городков, вроде Коидзу. Пограничники соседних стран, задержавшие японских браконьеров в своих водах, могут сколько угодно опрашивать капитана, начальника лова - сэндо и команду - всех вместе и каждого в отдельности, - пытаясь выяснить, почему они вели лов в чужих водах. Задержанные, чем бы это им ни грозило, будут дружно и угрюмо отстаивать два положения: во-первых, в чужие воды они зашли по незнанию; во-вторых, сделали они это сами, по своей воле, без ведома и, уж конечно, вопреки воле хозяина.

Однако факт остаётся фактом. Шхуна приносила убытки, а для команды это было вопросом жизни. Сюкити Кубосава в последнее время с трудом сводил концы с концами. Правда, у него были кое-какие сбережения, к тому же он мог от времени до времени подрабатывать на берегу - на ремонте дешёвых отечественных приёмников, которыми пользовалось большинство его земляков и которые не отличались высоким качеством. По зато не отличалась качеством и та одежда, которой пользовалась семья Кубосава, особенно одежда девочек. Казалось, она горела на них. Сильно подорожал рис, поднялись цены и на другие продукты. Сбережения таяли, и никаких побочных заработков больше не могло хватать на жизнь. Кубосава даже забыл о тех временах, когда вечером можно было всласть посидеть с приятелями в какой-нибудь унагия [ 15 15 Унагия - ресторан, где подаются блюда из угрей. ].

«Ничего, - утешала его жена. - Скоро снова начнётся сезон, и вам обязательно повезёт. Только бы продержаться до первого рейса, а там вы получите аванс… Вспомните только, как плохо было во время войны!»

Что ж, она права. Нет ничего ужаснее, ничего непоправимее войны. В памяти Кубосава ещё свежи воспоминания о страшных событиях 1945 года, когда он, ничтожный ефрейтор, полумёртвый от голода и страха, сидел, скорчившись, над своей рацией и прислушивался к оглушительному грохоту зениток и зловещему гулу американских бомбардировщиков «Би-29», идущих на Токио. Зенитки до сих пор чёрными пугалами торчат из заросших травой капониров на вершине горы, под которой расположен Коидзу.

Хорошо, что всё это позади. И всё же… Бедная маленькая Ацу! Ей тяжело, она отказывает себе во всём и старается скрыть это. И девочки… Они давно не видели от отца подарков. Очень, очень скверно…

Кубосава отбросил газету и поднялся. Не годится предаваться мрачным мыслям в канун Нового года. В новом году всё, несомненно, будет по-другому. Счастье в дом, чёрт из дома! Сегодня последний день старого года, день забвения всех пережитых невзгод. Он хлопнул в ладоши:

- Ну что? Скоро ли у вас будет готово? Не пора ли подкрепиться?

Старая Киё обернулась и хотела ответить, но в этот момент дверь распахнулась, и на пороге появилась массивная фигура самого хозяина, господина Нарикава.

- Разрешите войти? - низким, простуженным голосом прогудел он.

Кубосава обомлел. Перед ним качалось жёлтое одутловатое лицо с узкими припухшими глазками и седой щёточкой усов над улыбающимся ртом.

- Вот, решил навестить вас, Кубосава-сан. Давно уже собирался…

Киё, Ацуко и Умэ склонились в почтительном поклоне. Ясуко испуганно таращила чёрные глазёнки, прячась за спиной бабушки. Первой опомнилась Киё:

- Входите, входите, господин Нарикава!.. Входите без церемоний. Как же, какая честь… сам хозяин навестил!.. Сюкити, что же ты стоишь столбом?

Кубосава пришёл в себя. Семеня ногами и кланяясь, он подбежал к Нарикава и принял у него из рук тяжёлую суковатую трость.

- Прошу вас, входите, пожалуйста… Конечно, сам хозяин! Я прямо-таки растерялся от неожиданности… Простите великодушно!

Тут только он заметил остановившихся в дверях капитана Одабэ и сэндо Тотими.

- Входите, входите, Одабэ-сан, Тотими-сан! Какая радость, какая честь! Навестить моё скромное жилище… Никогда не забуду этого благодеяния.

Действительно, приход хозяина был большой честью и большим благодеянием. Капитан и сэндо довольно часто навещали радиста, но никто из них, да и мало кто в Коидзу, мог похвастать тем, что принимал у себя богатого, влиятельного и отнюдь не склонного к фамильярности со своими служащими Нарикава. А через несколько минут, когда церемония взаимных поклонов и приветствий окончилась и гости расположились на циновках, Нарикава сказал: