Аркадий Стругацкий - Пепел Бикини

- Возможно. Видите ли, господа, первая термоядерная установка была чрезвычайно примитивной по конструкции. Смесь жидкого дейтерия и жидкого трития, устройства для их хранения, необычайно громоздкие и нерентабельные… Сейчас мы испытали более совершенный образец; Основой в нём было твёрдое вещество - соединение лития с дейтерием и тритием.

Брэйв зевнул.

- К сожалению, - проговорил он, - первенство здесь принадлежит не вам.

- Русским? - спросил Смайерс. - Увы, да.

Генерал Коркран покраснел.

- Ничего нет удивительного! - сердито выкрикнул он. - Они тоже не зевают, да никогда и не зевали, если вам угодно знать.

- А! - сказал Брэйв. Вот и Нортон! В комнату вошёл высокий, худощавый человек с утомлённым лицом, в коротких штанах и простой серой рубашке с засученными рукавами.

- Позвольте вас познакомить, господа. Полковник Нортон - генерал Коркран…

- Мы уже знакомы… во всяком случае, - заочно, - буркнул Коркран кивая.

- Полковник Нортон - полковник Смайерс.

- Очень рад, сэр, - сказал Смайерс.

- Ну, как у вас там? - спросил Брэйв, когда Нортон опустился в кресло у окна.

- Никто не умер? - насмешливо процедил Коркран. Нортон внимательно взглянул на него, затем посмотрел на Брэйва:

- Я думаю, всё в порядке, сэр. Опасности нет никакой.

- Слава тебе, господи, - сказал Брэйв.

- Хорошо, что вы вызвали меня сразу же, - продолжал Нортон. - Я успел произвести полную дезактивацию, промывание желудков и прочее…

- Воображаю! - хмыкнул Коркран. - Думаю, что теперь можно поручить лечение вашим местным врачам. Я дал необходимые инструкции, и они справляются превосходно… Одним словом, если дело только в этих беднягах с Ронгелапа, то все в порядке.

- Что вы имеете в виду? - нахмурился Брэйв.

- Не пугайте адмирала, доктор! - насмешливо осклабился Коркран. - Он и так достаточно переволновался из-за этих несчастных канаков. Вы представляете, что теперь будет с мировым общественным мнением?

- Чёрт бы его побрал! - с большим чувством сказал Брэйв.

- Не знаю, джентльмены… - Нортон встал. - Для меня человеческая жизнь есть человеческая жизнь, не меньше. Независимо от общественного мнения. Лучевые удары - это очень болезненно и очень опасно. Вряд ли они могут быть темой для шуток…

Он шагнул к двери, но в этот момент на пороге появился лейтенант Погги, адъютант Брэйва.

- Прошу прощения, сэр, - сказал он. - Радиограмма полковнику Нортону.

- Откуда? - удивлённо спросил Нортон, протягивая руку за листком.

- Из Токио.

Нортон торопливо развернул бланк.

- Чёрт… - хрипло сказал он.

- Что? Что случилось? - Брэйв медленно поднялся, опираясь руками о стол.

Нортон протянул адмиралу радиограмму:

- Мне надо немедленно возвратиться в Японию. Наступила тишина. Наконец Брэйв осторожно положил жёлтый листок на стол и провёл ладонью по побледневшему лицу.

- Так, - проговорил он. - Ну что ж… Погги! (Адъютант выжидательно глядел на адмирала.) Мой самолёт - для мистера Нортона. В Токио, сейчас же!

Для японца - во всяком случае, для японца, не потерявшего голову и уважение к традициям в неразберихе войны и в сутолоке жизни больших городов, - Новый год - всегда событие исключительной важности. Те, кто в полночь тридцать первого декабря с благоговением прислушивается к звонким ударам храмового колокола, знают, что с последним, сто восьмым ударом, все неприятности, пережитые в старом году, исчезают, рассеиваются, как дурной сон, и жизнь снова начинает сиять чистым светом радости и надежд. Поэтому к встрече нового, 1954 года, или 29 года эры Сева [ 12 12 В Японии летоисчисление ведётся не по европейскому образцу, а по годам правления императоров. Эра Сева началась со вступлением на престол императора Хирохито в 1926 году. ], в семье Сюкити Кубосава готовились по всем правилам. Накануне старая Киё, маленькая Ацу и Умэ тщательно и ревностно провели «сусу-хараи» - традиционную уборку дома: известно, что счастье и удача нового года входят только в чистый дом. На улице, перед входом в дом, были установлены красивые «кадо-маду» - каждая из трёх косо срезанных стволов бамбука, украшенных ветками сосны и сливы, - символизирующие пожелание здоровья, силы и смелости. Над дверью красовался внушительный «симэ-нава» - огромный жгут соломы, охраняющий дом от всякого зла и несчастья. Кладовая была полна съестных припасов, праздничных кушаний и напитков, которыми хозяину и домочадцам предстояло угощаться и угощать в течение всей первой недели января; в шкафу для каждого члена семьи было приготовлено свежее бельё и новая одежда. А в самой большой и светлой комнате стоял низенький столик, покрытый двумя листами чистой бумаги, на котором лежали друг на друге, увенчанные аппетитным красным омаром, два «кагами-моти» - символы удачи - круглые пироги из толчёного отваренного риса. Им предстояло пролежать до одиннадцатого января, чтобы затем быть добросовестно съеденными.

Короче говоря, праздник обещал быть по-настоящему радостным и весёлым, как это принято в каждой семье порядочного японца.

Сам Сюкити Кубосава, в прошлом ефрейтор корпуса береговой обороны, а ныне радист рыболовной шхуны «Дай-дзю Фукурю-мару», что в переводе означает «Счастливый Дракон N10», считал себя человеком передовым и не придавал какого-либо значения декоративной стороне новогоднего праздника. Но, во-первых, эта сторона кое-что значит для торжественного настроения, без которого немыслимы праздники подобного рода; во-вторых, как и всякий истинный японец, Кубосава был немного суеверен и втихомолку верил в чудесные свойства «кадо-мацу», «симэ-нава» и прочих атрибутов встречи Нового года. Поэтому он никогда не мешал тёще, этому великому, известному всему Коидзу знатоку старых обычаев, действовать по-своему. И Киё старалась в полную меру знаний и способностей.

Шумная, суетливая, она успевала работать сама, давать указания маленькой Ацу и старшей внучке и отвечать на бесконечные вопросы семилетней Ясуко.

Кубосава, расположившись на чистой циновке с газетой в руках, с любопытством прислушивался к разъяснениям старухи по поводу «кагами-моти». Оказывается, эти круглые сухие ковриги делаются по образу и подобию счастливого зеркала, при помощи которого в незапамятные времена боги выманили из пещеры обиженную богиню света Аматэрасу.